Не первая Вера - Ольга Сурина-Чистякова

Я села на стул, высморкалась в подол разорванного платья, размазала по лицу остатки слёз и туши.

– Раз Вы так любите кататься и, по всей видимости, решили осмотреть наш милый городок, я предоставлю вам такую возможность, – Алькальд сурово посмотрел на мой неприглядный внешний вид.

– Однако днём Вы всё же соблаговолили накопить нужный мне потенциал энергии, поэтому приступим к передаче – он подошел со стороны спины и я инстинктивно отпрянула.

– Нет, не сегодня, – я хотела было встать со стула.

– Это решать не Вам, дорогая, – его рука сжала мне плечо и силой усадила обратно на стул, – время уходит, Вера, я жду.

– Нет.

– Наверное, Вам опять нужны доводы, которые поспособствуют нашему сотрудничеству, – он встал передо мной, несколько секунд пристально вглядывался во что-то вокруг меня.

– Вот, проклятье! – закричал он и ударил меня наотмашь по лицу, – Из-за твоей выходки вся творческая энергия помутнела! Половина ценности коту под хвост!

Я резко вдохнула: боль была сильной, щека горела, на голубой шелк закапала кровь из носа.

Алькальд яростно ходил по комнате:

– Если Вам угодно, я могу хоть сейчас проводить Вас, Вера, в казармы, где получение энергии происходит совершенно иным, примитивным способом! Или мы продолжим?

Он испытующе посмотрел на меня.

С улицы доносилась музыка и женские крики. Туда не хотелось. Я кивнула. Алькальд встал рядом, через несколько секунд лучи бледно-голубой энергии откуда-то с моей шеи потянулись к нему. Он стал «пить». Ощущение, что меня понемногу душат, становилось всё отчетливей. Будто руки на моём горле смыкаются всё сильней и сильней, воздух уходит, но сопротивляться сил не было. Я потеряла сознание.

Очнулась я на полу, тело затекло и болело, голова раскалывалась, мутило. В комнате никого не было. За окном занимался рассвет. Я с трудом поднялась и поплелась к выходу.

На свежем воздухе стало немного легче. Озираясь по сторонам в поисках хоть кого-нибудь, я пошла к пропускному пункту. Там стоял, жадно разинув пасть, фургон для перевозки дам. Внутри уже лежали знакомые серые мешки, на которых устроились две женщины. Я застыла и оглянулась на домик Алькальда, прикидывая, не лучше ли вернуться.

С КПП вышел мужчина лет тридцати в военной форме и, смерив меня равнодушным взглядом, спросил:

– А тебе что, нужно отдельное приглашение? А ну полезай! – мотнул он стволом автомата в сторону фургона.

– Я не в нём езжу, – попыталась робко объяснить я, – Меня должна ждать машина за воротами.

– А может золотая карета с дюжиной лошадей, принцесса?! – грубо прервал он, – Сказано: полезай, а будешь задерживать, очень пожалеешь!

Он смачно сплюнул в мою сторону.

– Алькальд не оставлял вам указаний на мой счёт? – решила не сдаваться я.

– Вот именно, что оставлял. Загружайся! – он пошел в сторону казармы.

Я стояла, не двигаясь, надеясь, что это всё-таки ошибка и мне не нужно будет ехать в труповозке.

Военный с лязгом отворил две металлические двери, ведущие в казарму, и громко провозгласил:

– Загружайтесь! Время! Кто не может идти, поедет в мешке!

Внутри раздались невнятные возгласы, стоны, возня, и через пару минут помятые женщины с растекшимся макияжем, в изодранной одежде стали поодиночке и парами подходить и забираться в машину. Когда последняя дама с оханьем исчезла в сумраке фургона, военный, ответственный за погрузку «живой и мертвой» клади, схватил меня за локоть, подтянул и зашвырнул внутрь. С лязгом захлопнулись двери машины, повернулся снаружи запор, оставив узкую щель, через которую проникал свет. Кто-то хлопнул по боку машины, и мы двинулись.

Глава 15

От резкого движения меня отбросило на груду мешков, сваленных в центре, от которых шел удушливый запах пота и крови. Женщины разместились по бокам машины, кто на полу, кто, не гнушаясь содержимым, сел на мягкие, податливые мешки. Я отскочила и вцепилась в двери изнутри, прильнула к единственной щели, втягивая через неё пыльный воздух и пытаясь разглядеть дорогу при свете.

Машина удалялась от казарм, но совершенно не в том направлении, где находился лагерь. Это удивило и напугало. Фургон трясло, он скрежетал, но даже сквозь этот лязг за спиной послышался отчетливый стон. Я зажмурилась и как в детстве твердила себе: «Это сон, это просто страшный сон». Стон становился сильнее. На очередной кочке машину тряхнуло, и в ноги мне уткнулся один из мешков. Я постаралась отпихнуть его, не поворачиваясь. Стон стал сильнее. Шел он из мешка.

Я собрала всю волю в кулак и посмотрела назад. Передо мной лежал обычный серый мешок, кое-где проступали бурые пятна. Он был не завязан. Я с содроганием откинула верх. В мешке лежала женщина лет сорока. Она была жива и при каждом толчке машины, испытывая сильные боли, стонала. Лицо её, плохо различимое в темноте, было измождено. Кровоподтеки и синяки, сломанный нос, разбитая губа, но она была жива!

– Эй, вы! – что было сил крикнула я своим попутчицам, – Здесь живая! Давайте её достанем!

Никто не двинулся с места.

– Что же вы?! Живая она, помощь нужна! – я с недоумением смотрела, как женщины отворачивались, замолкали, давая понять, что ничего уж тут не поделаешь. Я стала стягивать мешок с тела женщины. Она в темноте смотрела на меня.

Руки стали липкими, видимо от ран на теле шла кровь. Было не разобрать, но мне казалось, что есть несколько переломов, открытые раны. Мне хотелось быстрее освободить её, я суетилась и стягивала мешок, когда её рука легла поверх моей, прервав мою возню.

– Стой, не нужно, – голос был хриплый и уставший, видимо каждое слово давалось с трудом.

– Вам нужно помочь. Я Вас вытащу отсюда, и потом мы… Вас вылечим.

Она еле заметно мотнула головой.

– Но Вы живая, Вам нельзя туда, куда все эти мешки везут! – подступали слёзы от бессилия и страха.

– Хорошая…ты. Не нужно. Я так сама хотела.

– Сама? Почему?

Она собралась с силами и прошептала:

– Дети у меня. Девочка восьми лет, мальчик шести. Их теперь не тронут, – она закрыла глаза.

– Почему они могут причинить вашим детям вред?

– Так устроено здесь. Я сама решала. Не нужно ничего, – и она отпустила мою руку.

Я встала и подошла к дверям фургона. В щель пробивался свет. Я прильнула щекой к нему, текли слезы, голова кружилась.

Машина ехала по городу. Утренняя прохлада уступала место дневному зною. Вдоль широких улиц дома были в основном деревянные, но встречались и каменные, не выше двух этажей. Я видела, как вооруженные люди в военной форме небольшими группами передвигаются по улицам. Прохожие, опустив головы, куда-то спешили. Машина притормозила. В щель была видна торговая площадь. Люди ходили между торговых деревянных рядов, выбирали товары, торговались. Бегали дети. Шла ничем не примечательная, обычная жизнь. Единственное, чем отличался этот город от множества наших, то, что центральное место на площади занимал высокий эшафот, а количество военных чуть ли не вдвое превосходило количество жителей.

«Как