Не первая Вера - Ольга Сурина-Чистякова

энергетического взаимодействия с объектами мира и друг другом. Мы научились это использовать, как неисчерпаемый источник энергии для себя. Взаимодействие происходит посредством резонансных зон (чакр), имеющихся в энергетическом поле самого человека.

Проще говоря, не буду мучить вас названиями, есть семь видов энергий: красная энергия – энергия выживания, физической силы, агрессии, экспрессии; оранжевая энергия – плотские удовольствия, страсть, радость, кураж; желтая энергия – самореализация в социуме, интеллект, власть; зеленая энергия – любовь и дружба; голубая – самовыражение и творчество; индиго энергия – управление, интуиция, концептуализация и фиолетовая энергия – вдохновение, прямая связь с божественным началом, некая практическая духовность! Энергия, которая вырабатывается в Вашем, Вера, теле, принадлежит мне!

Алькальд отвесил шуточный поклон.

– Все мои занятия, еда, одежда стимулируют нужную Вам от меня энергию, да?

– Верно. Энергопоток можно стимулировать, что мы и делаем, а Вы помогаете. Я пристально слежу за прилежностью исполнения Вами необходимых занятий.

– Долго можно использовать человека, как «донора»? – я запнулась, понимая, что сболтнула лишнего.

– Вам не стоит переживать – он размял кисти рук, – Наша «дружба» будет энергоэффективна достаточно продолжительное время, а когда она перестанет быть таковой, мы вернемся к этому вопросу. Но от Вас многое зависит. Именно Вы должны наполнять себя нужной мне энергией за день. Если Вы будете стараться – Вам ни в чём не будет отказа.

Он покровительственно улыбнулся. Мне хотелось бежать от него, от этого странного мира, от его обитателей – энергетических вампиров, выпивающих нас, использующих и безжалостно сжигающих в общей яме.

Утром машина возвращала меня в лагерь. Алькальд оставлял моё состояние без комментариев, но и он, и я стали замечать, что уставать после передачи энергии я стала сильнее, иногда добавлялось головокружение. Он не придавал этому особого значения, значит, решила я, энергии во мне ещё достаточно и время у меня есть. «А потом, потом, когда моей энергии перестанет хватать? Что станут делать со мной дальше? Если корова не дает молока, её забивают на мясо. Это произошло с женщиной, которую я видела в фургоне? Её энергию выпили до дна?», – эти вопросы задавала я себе по пути в лагерь и обещала, что найду ответы до того, как станет слишком поздно. В лагере сама не своя от усталости я заваливалась спать, а проснувшись, находила новое обязательное занятие на день, способствующее выработке энергии нужного цвета.

Чувствовала я себя при этом, ничуть не лучше скотины в хозяйстве: пока есть польза, её кормят, холят и берегут, но проходит время и ничего кроме шкуры не остается.

Глава 19

Каждый раз, открывая глаза, я мечтала оказаться дома, в своей постели, чтобы всё это оказалось сном. Но Лена настойчиво тормошила меня и заставляла подниматься.

Прошло двадцать пять – тридцать дней. Без часов, телефона, календаря перед глазами, но при ночном режиме бодрствования, я потеряла ориентацию, сколько времени уже нахожусь в этом месте. Приступы внезапного головокружения участились, а усталость стала почти постоянной – верный знак, что откачка моей энергии шла полным ходом.

Однажды, когда я возвращалась после очередной смены «донора», шатаясь от усталости, в сторону домика «для избранных, особо покровительствуемых особ», Лена, ждавшая меня как обычно на крыльце, стала делать мне знаки, чтобы я прошла в сад за домиком.

– Я очень устала, дай мне поспать – автоматически пролаяла я. Лена дернула меня за рукав:

– Вы же сами просили. Помните, у Маргариты?

Я стояла, медленно соображая, что же я просила у Маргариты? Гранит! Мне про «ключ» должны рассказать через месяц моего примерного поведения. Маргарита держит слово?! А я была уверена, что меня надуют. Только как же она мне расскажет, если нельзя рассказывать? Чокеры под электрическим током, камеры, через которые всё видно в любой момент? Я нетерпеливо засеменила за угол. Сад был пуст. Никого не было видно. Жужжали пчёлы, пахли цветы, пригревало утреннее солнышко. Я устало бухнулась на качели.

Где-то из кустов позади меня послышалось недовольное:

– Где тебя черти носят?

От неожиданности я соскочила, начала вглядываться в заросли. За ними еле заметно серела полусогнувшаяся фигура.

– Маргарита?! Это Вы? – я ошарашенно продолжала вглядываться в кусты.

– Не мели чушь – разозлился знакомый голос – Сядь, не маячь. По камерам должно быть видно, что ты одна, цветочки нюхаешь.

Я кивнула, нагнувшись к клумбе, сорвала садовую ромашку и ткнула её себе в нос.

– Вот, молодец. Я не хотела с тобой говорить. Будь моя воля, ни за что бы не согласилась, да больно уж Маргарита просила.

– Нина? Это Вы? Вы же меня только что от ворот проводили и ушли.

– Конечно, ушла и до сих пор хожу где-то по территории. Она глубоко вздохнула, – А ты меньше рот открывай и слушай, раз уж выторговала себе это право.

За моей спиной она немного повозилась, видимо, усаживаясь на траву, давая отдых натруженным ногам, и начала свой рассказ.

– Я сама с Норильска. Зимы у нас знаешь какие? У-у…. И люди, что твои медведи – сильные и самостоятельные. Я машину научилась в восемнадцать лет водить. Как первую зарплату получила, сразу купила колымагу мою. Счастлива была как слон, хоть машина старше меня была. Глохла она, зараза, всё время в самых неподходящих местах. Вот как-то зимним вечером от подруги я ехала. Та за городом жила. Машинёшка моя закапризничала прямо на трассе. Встала. Ну, я туда-сюда, так её раз так! Пока ковырялась, иззябла вся, телефона не было. Стою, никого нет. Ну, думаю, бросать надо, да обратно к подруге пешком или бегом, не то сама околею. И тут он. Высокий, красивый, на дорогой машине: «Поехали», говорит, «в гости». Я «сам с усам», да видно сил уже не было, согласилась. Вот и «гощу» до сих пор.

– Это Марат был, да? – куда-то в сердцевину ромашки прошамкала я.

– Он, конечно – за кустами тяжело вздохнули.

– Вы просто здесь остались работать? Или «донором» как я?

– Да нет, не совсем, – Она помолчала, собираясь с мыслями.

– Сперва меня, как тебя, Алькальду показали, но толи энергия моя ему не показалась, толь другая причина была, а не нужна я ему была. На тот момент у него свой ещё пригодный «донор» был.

– Почему же не отпустили? – мой вопрос прозвучал глупо даже для меня.

– Марату подарили. Я его «донором» была два года. Сильная была, молодая, энергию быстро восстанавливала. Кроме того, очень сильно я для него старалась.

– Полюбили его без памяти? – презрительно фыркнула я.

– Нет. Домой хотела, к матери. Больше жизни хотела. Всё со временем разузнала и про энергию, что местное руководство предпочитает – что «едят», и про жизнь их вечную, про власть, про то, как тут устроено всё. Про гранит узнала. Где-то через год. Не как ты. – Она горько вздохнула.

– Я тоже домой