Добрый мэр - Эндрю Николл

На улице было пусто и тихо. Октары уже закрыли свой магазин. Стук Агатиных каблучков эхом отдавался от закрытых дверей и окон на противоположной стороне дороги. Направляясь к углу Александровской улицы, она услышала вдалеке лязг приближающегося трамвая и звон железного колокольчика. Она представила себе, как вылетают из-под колес искры на крутом повороте, и побежала быстрее, но когда достигла перекрестка, трамвай уже отъехал от остановки и громыхал по Зеленому мосту.

Агата медленно подошла к остановке и села на чугунную скамейку. Следующий трамвай должен был прийти через десять минут. Она поправила свой плащ, подтянула чулки, застегнула перчатки. Потом открыла пудреницу, взглянула в зеркальце, недовольно вздохнула, расстегнула одну перчатку, зубами стянула ее с руки, смочила палец слюной и поправила непослушную бровь. Снова взглянула в зеркало. Вот, теперь лучше — вид немного более респектабельный. Не надевая перчатку, она пересчитала монеты в кармане плаща. Хватит, чтобы доехать до Замковой улицы. Как долго иногда могут тянуться десять минут!

Агата откинулась на скамейке и немного опасливо взглянула в сторону «Трех корон». У дверей никого не видно. Когда их, наконец, вышвырнут на улицу, последний трамвай уже давно уйдет. Да, никого не видно. Агата встала и завернула за угол остановки, чтобы взглянуть в другую сторону, на мост и на мой собор на холме. Над позолоченными закатом куполами и шпилями кружилось белое голубиное облако. Агата неожиданно почувствовала, что завидует этим голубям. Возможно, у голубя нет свежеокрашенной ванной, но, насколько она могла судить, голуби не склонны придавать значения таким пустякам. Зато у него есть место для ночлега, где им всегда рады, место для дрожащего, танцующего, воркующего соприкосновения тел, место, где растут его птенцы… И если однажды вечером он не вернется, повстречавшись с ястребом или не заметив вовремя мусороуборочную машину, его будет кому-то не хватать — пускай всего один вечер. Агата вздохнула. «А что есть у меня? Котенок, который писает на шторы!» Она почувствовала себя одинокой и смешной. Ей следовало бы тайком выбираться из дома ради встречи с богатым любовником, который танцевал бы с ней, шептал на ушко всякие глупости, угощал ее бифштексом, а потом… потом… Что потом?

— Не знаю, что это за «потом» такое, — сказала Агата, — но когда оно случится, я его опознаю. И это «потом» явно не включает в себя ожидание трамвая, который должен отвезти меня в гости к сумасшедшей старухе, с которой я до сегодняшнего утра и словом не перемолвилась.

Она начала пританцовывать на месте, изображая каблуками что-то вроде чечетки.

— Десять минут. Десять минут! Даю им десять минут. И если трамвай не приедет, когда я досчитаю до ста, я пойду домой! — И она начала считать, по-прежнему пританцовывая. — Один слон, два слона, три слона…

К тому моменту, когда слонов набралось сто шестьдесят три, на перекрестке показался трамвай, пронзающий сумерки лучом своей единственной фары. Громыхая, он подкатил к остановке и застыл на месте, ожидая, пока Агата подберет свою юбку и поднимется по ступенькам.

Весь трамвай был в ее распоряжении. Она села, чопорно сдвинув колени и поставив на них сумочку. Подошел кондуктор.

— Куда едем, милашка? — сказал он, и Агате это ужасно не понравилось. Она так и знала, что он скажет что-нибудь в этом роде.

Почему бы ему просто не сказать: «Добрый вечер, до какой остановки едете?» или «Да, сударыня?» — вежливо и просто. Но нет, ему обязательно нужно ляпнуть «Куда едем, милашка?» — словно он ожидает, что эта пошлость, произнесенная в пустом трамвае, внезапно разожжет в ней огонь желания и заставит сорвать с себя все одежды. Она холодно посмотрела на него и произнесла:

— До Замковой улицы, пожалуйста, — подчеркнув интонацией последнее слово.

— Это будет… — начал кондуктор, но Агата прервала его на полуслове, с ловкостью иллюзиониста вложив в его ладонь пригоршню монет.

— Думаю, этого хватит, — твердо сказала она.

Кондуктор вручил ей маленький зеленый билетик и удалился на заднюю площадку. Он смотрел на нее оттуда, ухватившись одной рукой за вертикальный поручень у двери и раскачиваясь туда-сюда.

Отвращение Агаты не знало пределов. Она отказалась удостоить кондуктора даже одним-единственным взглядом, но и в окно смотреть было не интересно: в темноте виднелись лишь смутные силуэты деревьев, в ветвях которых утром резвились птички. Поэтому Агата стала следить за бегущей строкой под потолком.

Устал, все болит, бодрости нет?

Пилюли «Пепто» — вот наш совет!

И картинка: старичок выпрыгивает из кресла-каталки и делает «колесо» на полу. Решительно отброшенная палка улетает прочь. «Ну и глупо, — подумала Агата. — Просто глупо. Зачем человеку в кресле-каталке палка? Я хочу сказать, если тебя все время возят в кресле, какой смысл таскать с собой палку? Интересно, как там котенок. А если он написает на постель? Милый сюрприз будет для Стопака».

А потом она подумала: «Это будет первое влажное пятно на постели за долгое время» — но сделала вид, будто ничего такого не подумала, потому что это была грубая и отвратительная мысль.

Палаццо Кинема. Смена репертуара каждый четверг.

Двойные сеансы и еженедельный киножурнал.

Телефон: 27–27

«Ну вот, это хотя бы по-деловому. Все изложено четко и ясно. Сто лет не была в кино. Что, если…»

Пользуйтесь кремом для обуви «Эфиоп» — и ваши ботинки будут черными, как эфиоп!

«А это как-то нехорошо. Мне бы, например, не хотелось, чтобы какая-нибудь милая африканка, сидя в эфиопском трамвае, размышляла, сделает ли чистящее средство „Дот“ ее унитаз таким же белым, как я. Нет-нет, мне бы такое совсем не понравилось. Есть ли, интересно, в Эфиопии трамваи? А унитазы? О, господи!»

Кондуктор вертелся на поручне, словно акробат: отбегал к окну, прыгал назад, хватался в полете за поручень и, облетев его, возвращался на площадку. Агата ожесточенно продолжала не обращать на него внимания. «Конечно, — думала она, — если развязные фразочки не сработали, то уж обезьяньи прыжки точно должны меня возбудить!»

Кола «Бора-Бора»

Сенсация вкуса

Попробуй океанскую свежесть!

«Слишком сладкая. Помню, я пила ее однажды на пароме — так меня потом тошнило. Может быть, виновата качка, но я в любом случае больше не буду пить эту гадость. От одного вида этикетки меня уже бросает в дрожь», — и Агата быстро отвела глаза от бегущей строки.

Последнее объявление было написано простыми белыми буквами на красном фоне. Никаких слоганов, никаких словесных уловок.

Приют св. Вальпурнии.

Задумывались ли вы об усыновлении?

«Нет! — подумала Агата. — Да. Нет. Нет!»

Кондуктор позвенел в колокольчик.

— Следующая остановка — Замковая улица!

Агата спрыгнула с трамвая и побежала по улице, точь-в-точь как утром, стуча каблучками по тротуару, а над ней гудел и скрипел механизм часовой башни собора. Часы уже начали бить десять, когда она добежала до «Золотого ангела», почти полностью погруженного в темноту. Окна были закрыты плотными шторами, и такая же штора опускалась над дверью, повинуясь движению похожего на артишок кулачка. Агата постучала по стеклу. Из кулачка-артишока показался палец, решительно указывающий влево, в ту сторону, откуда Агата только что прибежала. Затем штора окончательно опустилась.