Собиратель Мостов - Ник Трейси

Под утро Кугуаров был похоронен на метровой глубине в пятистах метрах от дороги. В первых лучах восходящего солнца уставший и изможденный взгляд доктора Янга заметил рядом с могилой странноватый древовидный кустарник. На конце короткого голого ствола в зелени мясистых листьев прямо на глазах ученого распустился бархатистый белый цветок с розовыми краями. Это была Лилия Импала, которую еще называют Роза пустыни. Старейшины племени чхута-мова утверждают, что цветок этот настолько обворожителен, что от его красоты невольно льются слезы.

Глава 11. Приговор

2010 г, 31 августа

Утром Боб пришел на работу с опозданием, с похмелья и не выспавшийся. Прошлая ночь на балконе отпечаталась припухлостями на лице и красными прожилками в глазах. Едва он успел переодеться в униформу уборщика, как на телефон пришло неожиданное сообщение: «лимузин будет через 10 мин.»

Неожиданность заключалась в том, что оно пришло намного раньше обычного. Часы показывали только без четверти восемь. Лимузин же, возивший парочку с черным ящиком, всегда выезжал в пятнадцать минут десятого.

Боб впал в смятение. Что, если они с Натаном опоздали с вылазкой? Воображение разгонялось по бесконечным направлениям развития сюжета быстрее скорости света. Непризнанный мастер комиксов уже видел в центре Хоуп-сити оранжевую вспышку атомного взрыва; гигантские летающие тарелки выбрасывают десант склизких монстров; из канализационных люков вырастают великанские щупальца с присосками, всасывающими целиком машины, лотки с горячими сосисками и мамаш с детскими колясками.

Надвигающаяся трагедия потрясла очкарика до самого корня души. Однако, он был не из тех, кто остается в стороне, когда миру грозит конец света. Нет, в его жилах струится кровь борца за все человечество. Стряхнув видение, будущий спаситель Земли отбросил швабру в дальний угол и уже меньше, чем через минуту занял наблюдательный пост в прокатном мустанге.

Сначала подъехал лимузин, а после, к немалому удивлению Боба, из Струны вышел лишь мистер Джонсон, да и тот без ящика. Предчувствие беды усилилось, когда лимузин направился совершенно иным маршрутом. Спустя час езды по загруженным улицам Сити они миновали Джексоновский мост и оказались на другой стороне Лайма.

***

Для Коры Ипсвич было естественней предположить, что инцидент, в который она имела несчастье попасть, есть ни что иное, как чье-то остроумное представление с неблагородной целью посмеяться над ней. Так она и думала в последующие несколько часов после того, как приехала домой и накачала себя текилой, дабы унять дрожь в пальцах.

Однако, несмотря на обезболивающее действие алкоголя, в голове продолжали вспыхивать вопросы о странных людях. Кора была далеко не глупой особой. Она знала, как проходят судебные процессы в цивилизованном мире. И, если уж ее вздумали судить, то почему ей не предложили воспользоваться услугами адвоката? Где, спрашивается, справедливость? Единственная причина, почему она не потребовала защитника, заключалась в том, что, попросив его, она бы автоматически признала серьезность всей той чертовщины, прозвучавшей в её адрес.

Как бы там ни было, утром 31 августа, в последний день лета, она проснулась в отличном настроении. В просторной спальне шикарного особняка царила солнечная безмятежность новорожденного дня. События прошлого дня казались забавной глупостью. Грудь полнилась ощущением грандиозных планов.

Она твердо решила завязать с фотографированием людей. Больше никаких заказов. Музей современного искусства Хоуп-сити давно просил выставить новые работы. Намечалась шестая авторская выставка в её жизни. Для полноты не хватало несколько снимков, а поиск натуры золотого кадра намного увлекательней подбора моделей.

Кора валялась в постели и испытывала удовольствие от предвкушения долгого путешествия по отдаленным уголкам страны. Она сладко потянулась в кровати, затем выбралась из постели, постояла у окна, любуясь голубым небом в редких пломбирных облаках, помахала мальчшике- почтальону на велосипеде, и спустилась в кухню готовить утренний кофе. На тот момент в целом мире не было человека счастливее Коры Ипсвич.

И тут в её дверь постучались.

***

Боб раньше не бывал в буржуйных пригородах Хоуп-сити. Он знал только, что там живут богатые снобы, чуткое обоняние которых не в состоянии выдерживать угарные пары мегаполиса. Особняки, зеленые лужайки, тенистые кленовые аллеи, редкие пятнистые платаны и даже детишки – всё там смотрелось, как на рекламных картинках.

Почти все дома копии друг друга: двухэтажные, белые, с верандой, гаражом и подъездной дорожкой. Всё здесь было до невозможности правильным и симметричным. От одного перекрестка до другого помещалось ровно семь особняков по обеим сторонам улицы. Одни дети играли на зеленой траве с бесхвостыми терьерами, а соседские с золотистыми ретриверами.

Посёлок аккуратно вписался в идеальный топографический квадрат, ровно нарезанный двенадцатью взаимно перпендикулярными улицами, половина из которых выходила на юго-восточное загородное шоссе. В центре, как квадратная мишень в квадратной мишени, располагалась просторная, мощеная булыжником, площадь. Вокруг, по часовой стрелке находились: супермаркет, контора полицейского шерифа, маленькая частная клиника, белая церковь, почтовое отделение.

Черный лимузин припарковался на переполненной семейными машинами стоянке перед широкой витриной супермаркета. Сгорая от волнения и любопытства, Боб занял место в дальнем парковочном ряду. Вскоре из лимузина вышел носатый джентльмен в черном похоронном костюме. Быстрым целеустремленным шагом он пересек площадь и вскоре скрылся в тени высоких клёнов на одной из улиц. Решив, будь, что будет, Боб оставил мустанг на стоянке и продолжил слежку на ногах.

***

Стук застал Кору в кухне, когда она с щекочущим слух журчанием наполняла пузатую кружку ароматным кофе. Волшебное очарование утра еще не покинуло её. Она до сих пор была в пижаме, с растрепанными рыжими кудрями и слипшимися ресницами. В голове искрили счастливые мысли о предстоящем автовояже к Тихому океану – месту, где золотые кадры никогда не кончаются.

– Иду! – крикнула она, и босиком, с кружкой в руке, просеменила к парадной двери.

На пороге сопел мистер Джонсон. Высокий, монументальный, во всем черном и без улыбки.

Чашка упала и разбилась, расплескав кофе на отутюженные брюки утреннего гостя. Вместе с кружкой рухнуло и сердце Коры.

– Я …я же вам сказала…

Она не смогла закончить, язык перестал слушаться. Холодный пронзительный взгляд обвинителя Джонсона практически парализовал Кору.

И тут раздался сухой, размеренный голос с апломбами ведьмовского инквизитора:

– Кора Ипсвич, согласно вынесенному досточтимым судьей вердикту, за свои дерзости перед Законом Творца, отныне вы пребываете в заключении своего жилища на сорок восемь часов. По истечении срока вы принадлежите Палачу, который лишит вас жизни. Казнь состоится после девяти утра второго сентября две тысяча десятого года. Такова воля Суда.

После прочтения приговора судебный обвинитель достал из кармана носовой платок и, наклонившись, обтёр капли кофе