Классовая борьба. Государство и капитал - Владимир Сапега

Коммунисты с советских времен тоже в душе государственники, но мы всегда уточняем, что наше стремление — государство трудящихся, хотя изначально марксизм диалектически отрицает историческое будущее института государства. (Здесь, как и везде, мы обходимся без ленинских цитат из «Государства и революции», но всегда подразумеваются все хорошо известные марксистские формулировки и оговорки из этой книги). Марксистский идеал отрицает будущность государства, ибо государство — это всегда не свобода, всегда подавление. Слово «тюрьма» — слово ненавистное, но термин «тюрьма дм бандитов» — гораздо приятней. Государство — это правительство и чиновничий аппарат; и как бы ни называло оно себя социальным или народным, государство — враг. Но государство трудящихся, т. е. рабочий класс, обративший кулаки против своих угнетателей, — это есть государственность, всей своей мощью стоящая на защите рабочих. Муравейник или пчелиный рой — есть пример коммунизма: здесь нет государства, т. е. касты, возвышающейся над обществом.

Истинный, коммунистический патриотизм сегодня — это ненависть к существующему государству и его патриотизму. Стержнем нынешней марксистской пропаганды является задача вытравить из общественного сознания знак равенства между двумя понятиями: страна, держава, Родина и государство, правительство.

Мечта государства как коллективного чиновника — убедить народ принять существующее государство в качестве отчизны, родины. Русские коммунисты говорят, что наша родина — будущая свобода, Советская Россия. Госбюрократии, госвласти выгодна пропаганда патриотизма лишь в случае отождествления государства с понятием родины. Своим патриотизмом и на фоне патриотизма чиновники и центристы рекламируют себя. Паразитируя на святой любви народа к родине, любая госвласть пропагандирует патриотизм с той целью, чтобы народ молился этой власти. Также, тысячелетия эксплуатируя темность народа, церковники добились того, что люди, искренне полагая, что молятся богу, в действительности молятся церкви. Центристское понимание патриотизма заключается в почитании государства как торжественного штандарта, в понимании всей истории страны как истории и заслуг правителей и воздании почестей за героизм народа чиновникам.

Патриотизм имеет смысл лишь как определение классовое. Патриотизм одних является антипатриотизмом для других, патриотизм и патриоты одного класса прямо враждебны патриотизму и патриотам другого класса. Умников, стремящихся к неклассовой политике, не выручает и оговорка, что они «патриоты России», — возникает вопрос: классово чья Россия? При нынешней полицейской власти коррупционно-чиновничьем беззаконием, произволом и ложью дискредитировано даже святое понятие «Россия», ибо под ним нынче именуется всякая мерзость. Нет ни одного коррупционера, у кого за спиной не было бы российского триколора. Центристы, защитники государства, под интересами страны и России именуют себя.

Товарищи рабочие, лишь политической борьбой коммунистической партии мы добьемся того, что под интересами нашей страны, народа, России, державы будут пониматься только интересы трудового народа, нашего класса — нас самих, наших детей и наше будущее. Ежеминутно нужно об этом помнить.

Еще большие тупоумы, кто объявляет себя «патриотами государства». Строго говоря, государственники — это все те, кто в данный момент у руля государственной власти, — ни больше, ни меньше, — чьи личные интересы прямо совпадают с государственными; а государственный патриотизм — это когда государство безмолвно взирает на все беззакония в стране и само творит произвол, а народ не организовывается для протеста и из чувства патриотизма не долбает эту власть. Диалектически вопрос всегда в том, что чему противопоставляется. Ежели именующие себя «патриотами-государственниками» в своей противоположности подразумевают прохвостов-шарлатанов, то и те и другие не политические силы.

Тезис о государственном интересе, о государственности, о «сильном государстве» и т. д. — абсолютно пустой и беззубый без ответа на вопрос: чье государство? государство какого класса? кто есть государство? какие люди называют себя государством? Равным образом не объясняют ничего понятия: государство — народное, свободное, справедливое, русское, православное и т. п. В словах «государственная политика правительства» не больше смысла, чем в выражении «политическая политика»: государство не может проводить антигосударственную политику — так же, как и народную (социальную). Имеют вес лишь классовые определения: государство бюрократии, государство капиталистов, или же государство трудящихся, защищающее человека, его труд и результаты его труда.

Классовое государство трудящихся уже подразумевается как свободное, народное и т. д. Такое государство не может быть даровано нам чиновниками сверху, тем более с их призывом подождать очередные 10 лет. Государство для трудящихся может быть построено лишь самими трудящимися, имеющими для этого политическую власть.

Россия как государство (т. е. понимаемая политически), как любое государство, всегда классово определена. Есть Россия самодержавная, есть Россия Советская. Другой России не бывает. Если Россия семибоярская, временно-правительственная, державно-ельцинская — значит нет России; государство есть, а России в нем нет.

Слова-пустышки: патриотизм, народность, социальность имеют право на существование только с обозначением классовой принадлежности: патриотизм русских рабочих, социальность российской буржуазии, народность российской бюрократии. Трудящимся, народу, русским людям однозначно враждебен и отвратителен патриотизм демагогов-центристов и бюрократии. Внеклассовый патриотизм всегда означает «банзай» существующей госвласти, даже если «внеклассовые» патриоты не осознают этого.

Нечего удивляться, что бюрократия «крадет и перехватывает» у коммунистов антибуржуазные лозунги. Это также естественно, что буржуазия «крадет» антибюрократические лозунги. Никакой кражи здесь, конечно, нет, а есть борьба классовых интересов и созвучность некоторых интересов в борьбе против общего классового врага. Не удивительно будет вскоре услышать от чиновников, «державников»-центристов прямую антибуржуазную, антикапиталистическую риторику. И даже социалистическую. Одного «патриотизма» вскоре окажется мало. «Левоцентристские» социал-демократы (на словах — радетели за благо народа, на деле — прислужники махровых полицай-государственников) были бы рады вмиг развернуть все социальные лозунги, если бы не были блокированы коммунистами. Лишь коммунисты, не забывшие Ленина, блокируют полицай-центристов выступить с лозунгами за рабочих — потому они и вынуждены ограничиваться лозунгами общенародными». Нынешняя российская бюрократия хоть сегодня готова вытащить на свет божий все брежневские лозунги. Нет такого политика, который бы не стремился позащищать «национальные интересы», но социальная подоплека у всех разная — разные интересы; поэтому всегда следует интересоваться, чем руководствуются его оппоненты, защищая те же лозунги.

Если эта временная власть вздумает поставить памятник Дзержинскому и Сталину — мы радикально против; мы за эти памятники, когда они будут поставлены властью нашей, советской, рабочей, социалистической и русской. Кто не понимает этой принципиальнейшей, коренной разницы, для того диалектика есть пустой звук. Сегодня не нужно никакой смелости, чтобы играть музыку Советского гимна: это — официальный гимн правящей бюрократии. Коммунистами понимаются национальные интересы страны и народа всегда в противоположность и власти государства, и прибыли буржуазии.