Двенадцать цезарей - Мэтью Деннисон

Как с готовностью поймут впоследствии римляне, он был продуктом своего происхождения. Потомок семьи, увековеченной Титом Ливием, он был сыном Тиберия Клавдия Нерона, чье имя он носил, и Ливии Друзиллы, дочери Клавдия Пульхра, то есть двойным носителем генов Клавдиев. Эта семья была одной из величайших в Риме, уникальной по достижениям времен Республики: двадцать восемь консульств (первое имело место в 493 г. до н. э.), пять диктаторов, семь цензоров, шесть триумфов и две овации. Хотя его отец, бездеятельный оппортунист с безошибочной способностью ставить не на ту лошадь, боролся с Октавианом и попал в проскрипционные списки, мать в 39 г. до н. э. вышла замуж за преследователя Нерона, когда Тиберию было всего три года. После смерти отца, начиная с девятилетнего возраста, Тиберий жил в доме самого могущественного человека в Риме. Тем не менее отцовство оставило свой отпечаток. Он отрастил волосы на затылке, как делали Клавдии, как бы желая подтвердить лояльность более фундаментальную, чем вызванную совместным проживанием. И несмотря на возросшее со временем пристрастие к эллинизму, включая восхищение греческими мыслителями, его характер выдавал старомодные римские качества: простота, сдержанность и самодисциплина (которые сами по себе являются мощным ответным ударом по списку сексуальных злодейств Светония). Это были республиканские добродетели, демонстрируемые Августом в намеренной простоте образа жизни, которому также следовал Тиберий (он любил редис, огурцы и особенно груши). В его случае ценными были не только эти добродетели, но и вся политическая система, которую они когда-то создали и поддержали. Со временем данные родовые симпатии, нашедшие выражение в играх в честь кончины отца и деда, будут уравновешены личным восхищением Тиберия Августом и глубоким уважением к нему. Его отказ в ранние годы принципата от использования титула «Август», за исключением писем к иностранным монархам, объясняется отчасти республиканской неприязнью к нему, а отчасти ощущением, что он недостоин пурпурной мантии своего приемного отца. Он с осторожностью относился к личным царским наградам, накопленным Августом, сторонился Гражданской короны над дверями, республиканской по происхождению, которая так точно отражала природу римской революции отчима, возражал против проявлений почтения сенаторов и коллег и отказался от звания «Отец отечества». «Из множества высочайших почестей, — читаем мы у Светония, — принял он лишь немногие и скромные». Причина тому была не только идеологической. Дион Кассий рассказывает о примечательном случае. Несколько человек стали носить пурпурную одежду, которая прежде была запрещена, поскольку ее мог надевать лишь император. Хотя Тиберий принял меры, чтобы этого больше не случилось, «ни одного из них он не отчитал, не оштрафовал».[67] Его упрек принял форму символического жеста — темный шерстяной плащ, накинутый поверх собственного наряда. Было похоже на то, что его беспокоило только одиночество, уготованное принципатом: в каком-то смысле пурпурная одежда на других людях его не задевала. В добровольной ссылке на Капри, вдалеке от многих парадных сторон империи, он спасался от этого одиночества.

Весной 12 г. н. э., сообщает Дион Кассий, «предзнаменования наблюдались так часто… как обычно случается только тогда, когда государству угрожают великие бедствия».[68] Таким бедствием была смерть главного военачальника Августа — Агриппы. За ней последовало личное несчастье: развод, которого не желали ни муж, ни жена. В этом случае мужем был Тиберий, а женой — Випсания Агриппина, дочь покойного Агриппы. Они провели в браке семь лет, а до этого были обручены в течение тринадцати лет. Помолвка, брак и развод имели политические корни, их инициатором был Август, чей мотив, как мы видели, заключался в том, чтобы заручиться преданностью Агриппы и в то же время не дать ему наследовать трон, сохранив его для сына Октавии, Марцелла. Весной 12 г. до н. э. Тиберию исполнилось тридцать лет, его жене — двадцать четыре. У них был единственный сын Друз, и Випсания была беременна на последних месяцах. В результате смерти отца и вынужденного развода у нее случился выкидыш. Брак Тиберия и Випсании оказался на редкость удачным, пусть даже он был вызван политическими причинами.

Но Август не позволил счастью встать на пути политической целесообразности. Со смертью Агриппы брак Тиберия и Випсании потерял свой смысл. Одновременно в очередной раз стала вдовой дочь императора Юлия, его главный династический козырь и инструмент политического давления. Браком Юлии и Тиберия Август объединил Юлиевы и Клавдиевы элементы своей семьи. Таким образом, «смерть Агриппы приблизила к Цезарю Нерона [Тиберия]: ведь дочь Цезаря Юлия, бывшая прежде женой Агриппы, вышла замуж за Нерона», — указывает без обиняков Веллей Патеркул[69], — поскольку главной заботой этого апологета Тиберия было продвижение его героя к трону. Если принять данное объяснение, то этот брак удовлетворял честолюбие матери Тиберия, Ливии. Им был доволен и Август, и чрезвычайно сексуальная Юлия, которая, по утверждению Светония, имела связь с привлекательным, хорошо сложенным Тиберием, будучи замужем за Агриппой. Но в конечном счете он не принес радости ни Тиберию, ни Випсании. Последняя вышла замуж за друга Августа, Гая Азиния Галла, сенатора и будущего консула. Она принесла ему, по крайней мере, шестерых сыновей, двое из которых были обвинены в заговоре во время правления Клавдия. У Тиберия и Юлии был один ребенок, умерший в младенчестве. Его смерть разбила хрупкий союз, начавшийся как успешное и даже счастливое партнерство двух людей, которые, будучи совершенно разными по темпераменту, тем не менее давно знали друг друга и провели большую часть детства в одном доме. После этого дружественные отношения быстро прекратились. Причиной тому были, возможно, измены Юлии, но более вероятно — расхождение по поводу места женщины в политике, так как Юлия, всегда помнящая, что она дочь цезаря, не разделяла республиканских взглядов нового мужа относительно незаметного положения женщины в обществе. Впоследствии Тиберий и Юлия жили раздельно, и это, по утверждению Светония, могло разжечь сохранившуюся любовь к Випсании. «Даже после развода [Тиберий] сожалел о разлуке с [Випсанией], и когда один только раз случилось ему ее встретить, он проводил ее таким взглядом, долгим и полным слез, что были приняты меры, чтобы она больше никогда не попадалась ему на глаза».[70] Спустя сорок лет Тиберий отомстил: он поручил сенату заточить второго мужа Випсании, Галла, без суда и средств к самоубийству, но не казнить его.

Поскольку античные источники не признают возможности индивидуального развития или изменения, они не проявляют интереса к отдаленным последствиям вынужденной разлуки Тиберия с Випсанией. Или к унижению со стороны Юлии: Тацит утверждает, что, устав от прежней влюбленности, она стала презирать мужа как «недостойную ее пару»[71], кровь Клавдиев может быть ровней божественному наследию Юлии. После прекращения брака, когда Юлия обесчестила себя, «превратившись из прелюбодейцы в публичную женщину», как сказал Сенека, «с неизвестными любовниками нарушавшую законы всякого приличия»[72], Тиберий отвернулся от Рима и отбыл, как божественный Юлий до него, на остров Родос. Это было первое добровольное изгнание, которое привело к временной отчужденности от Августа и появлению определенной опасности. Чтобы получить разрешение Августа, Тиберий устроил четырехдневную голодовку и объяснил необходимость отъезда тем, что он не желал затмевать или каким-либо другим образом мешать карьере наследников принцепса — внуков Гая и Луция Цезарей (старшие сыновья Юлии от брака с Агриппой). В качестве довода он также привел «усталость от службы и желание отдохнуть». Не последнюю роль, конечно, сыграли последствия развода и беспокойного брака. Оставив Юлию, Тиберий больше не женился. Он не завел любовницы, а после смерти брата Друза в 9 г. до н. э. ни с кем не имел тесных дружеских отношений. Исключением стал Луций Элий Сеян, беспощадный и развратный всадник с «безудержной жаждой главенствовать».[73] Префект преторианской гвардии и на некоторое время (с санкции Тиберия) гроза римского нобилитета, Сеян коварно использовал эмоциональные эксцессы Тиберия — страх перед убийством, граничащий с мизантропией. Его короткая, но кровавая карьера (от которой никто не получил выгоды) была высокой ценой за уединение, которое выбрал Тиберий вследствие двух разбитых браков.