Последняя тайна - Гарри Килворт

— Мы, наверное, прибыли сюда на одном судне! — страдальчески вскричал Баламут.

— Если вы только что с судна, то это так.

— А как он попадет в эту Визирь… Калиф… Нет, Эмирфорнию!

— Разумеется, поездом. Между Восточным и Западным побережьями только что открыта первая трансконтинентальная железная дорога. Последний рельс был уложен вчера. — Скунс взглянул на карманные часы. — Если я не ошибаюсь, его поезд отошел две минуты назад. — Он снова поднял глаза. — Два дня назад вы бы догнали его дилижанс на быстрой лошади всего за час. А теперь вам нужно лететь со скоростью кометы, чтобы догнать его. Вы очень невезучий, господин Горностай!

Баламут издал страдальческий вопль.

Баламут успел на следующий поезд, идущий на Запад. Дорога шла через казавшиеся бесконечными равнины. Не зря их так называют, подумал Баламут. Они действительно совсем ровные. Пока поезд шел по этим заросшим травой, а иногда совершенно голым и пыльным местам, пассажирам ничего не оставалось, как только высовываться из окон и плевать в повозки колонистов, ползущие со скоростью улитки. Сомнений не оставалось: страна огромная.

— Хочешь, пойдем постреляем в москитов с крыши вагона?

Предложение исходило от ласки, уже некоторое время жившего в Слоновом Свете. У него было два семизарядных револьвера с перламутровыми рукоятками, которые он мог выхватить из кобуры раньше, чем вы успеете и глазом моргнуть. Этот ласка был меткий стрелок и хвалился, что может с двадцати шагов отстрелить усики таракану. Он представился Бобом Островитянином и похвастался, что на Поднебесном владеет несколькими поместьями. Баламут удивился: если он так богат, что ему нужно тут?

— Нет, благодарю.

— Ну как знаешь!

Оставшись в одиночестве, Баламут вздохнул. Как ни крути, а соскучишься трое суток ехать в поезде. Правда, на второй день путешествия случилось происшествие: на поезд напали грабители, но Боб перестрелял их в два счета. Потом какие-то бандиты-суслики попытались на мосту спустить поезд с рельсов, но хитрое приспособление вроде лопаты, прикрепленное между передними колесами паровоза, сшибло «баррикаду» и сбросило ее в бурлящий внизу поток.

В поезде Баламут познакомился еще с одним пассажиром, существенно изменившим его план приведения мира к анархии. Это был циветта, хищный зверек из семейства виверровых по имени Джинрумми, приехавший сюда из Катая. Еще совсем недавно он служил стражником во дворце Великого Панголина, но тот уволил его, заподозрив в краже нефритовых туфель зеленого идола Омма. Великий Панголин решил увольнять по одному стражнику в месяц, пока туфли не найдутся.

— Самое лучшее, что вы можете сделать, — это начать революцию в Катае! — соблазнял Баламута ожесточившийся циветта. — Миллионы животных готовы там немедленно начать восстание против Великого Панголина. Он деспот и тиран! Поезжайте в Катай с вашим чудо-оружием — и сами увидите, какой последует взрыв!

«Великолепная идея! — подумал Баламут. — Сейчас как раз туда направляется Нюх! Неплохо было бы устроить так, чтобы он попал в заварушку! Посмотрим, что будет делать мой знаменитый кузен, если начнется гражданская война!»

— Благодарю за совет! Позвольте предложить вам, уважаемый Джинрумми, пирожное с кремом! За мой счет, разумеется!

Ночью поезд подъехал к небольшому городку под названием Эппллейн, и проводник сообщил, что они простоят здесь до утра.

— Предлагаю вам, сэр, снять номер в местной гостинице. Но лучше не выходите из него. Это варварский город! Три дня назад шериф с помощником, оба барсуки, были застрелены прямо на улице.

Баламут послушался совета и, взяв чемодан, направился по пыльной улице к единственной местной гостинице. В одном здании с ней размещались салун, лавка, школа и суд.

Гостиница была уже переполнена, но на первом этаже, который местные почему-то называли вторым, нашелся свободный номер. В него и проводили Баламута. Окно комнаты выходило на теннисный корт. Баламут уселся и принялся изучать карту страны.

В начале седьмого снизу послышался какой-то шум, но Баламут не обратил на него внимания.

В восемь часов, когда он спустился к ужину, началась ужасная потасовка, сопровождавшаяся битьем зеркал и бутылок. Похоже, драка была беспричинной. В ней участвовали все: суслики, скунсы, луговые собачки, ласки, горностаи, опоссумы. Они смешались в одну кучу, круша столы, стулья, окна и даже дверь!

— Мне здесь нечего делать! — вздохнул анархист. — Этот городишко уже охвачен хаосом!

В полночь произошел более серьезный инцидент.

С улицы до Баламута донесся примерно такой разговор.

— Стой! Я шериф, а это мой заместитель!

— Ты, сурок, — шериф?!

— Ах, я, по-твоему, сурок?!

Тут же началась перестрелка, в которой застрелили нового шерифа, коим оказалась луговая собачка по имени Чак Вуди, и его помощника.

— Кто-то назвал шерифа сурком, — объяснял свидетель. — Началась пальба. Разумеется, луговая собачка — это в сущности тот же сурок, только шериф с помощником этого не знали! Они настолько глупы, что когда их называют настоящим именем, принимают это за оскорбление!

Оба тела унесли на двери, которую сорвали с петель в предыдущей драке.

— Вот уж действительно дикий город! — сказал Баламут хозяину гостиницы, скунсу в жилете.

— Да уж, более дикого не бывает, — ответил скунс. — А уж в субботние вечера… Сегодня, как вам известно, среда.

— А что происходит по субботам?

— Каждую субботу сюда со своих ранчо приезжают койоты-мышеводы и начинается жуткая пальба. От пуль не укрыться нигде. В каждой комнате играют в алтейку. Жуликов застреливают. Убийц линчуют. Полицейским даже некогда перекусить. В субботу здесь просто кошмар. А вот в воскресенье спокойно, как на кладбище.

— Так и должно быть после такого кровопролития.

Скунс прищурился:

— Ты это что, критикуешь наш образ жизни, чужеземец?

— Кто, я? — удивился Баламут. — Да даже и в голову не придет критиковать вас!

На следующий день рано утром Баламута разбудил гудок паровоза. Он собрал чемодан, позавтракал каким-то месивом под названием «овсяная каша» и по главной улице пошагал к деревянному вокзалу. По дороге он клацал зубами, предвкушая, как будет рассказывать о своих испытаниях по возвращении домой.

На Западе мышеводы вывели новую породу вьючных животных — помесь полевки и домовой мыши. Ее назвали «пышь», или «пышка». На такой крепкой, упрямой пышке, покрытой попоной с прорезью для головы, въезжал в это самое время в город койот — хозяин ранчо. Проходя мимо, Баламут мельком взглянул на него. Койот прищурился и спросил, не смеется ли он над пышкой? Услышав, что Баламут и не помышлял о таком, готовый к драке койот был явно разочарован. По пути, зайдя в парикмахерскую, Баламут привел в порядок бакенбарды и кончик хвоста, после чего сел в поезд, идущий в Эмирфорнию, в город Сан-Английско.