Человечность - Михаил Павлович Маношкин

class="p1">На улице упорно дул не по-мартовски холодный ветер. Минут через пять взвод собирался на дороге, образовывал подобие строя, трусил по безлюдной деревенской улице. Замыкал колонну Бурлак.

— Быстрей, быстрей! — поторапливал его взводный. — Бревно, что ли, тащишь?

— Жидковато варят, товарищ командир, не побегаешь. А насчет добавки как, а? — интересовался Бурлак, слегка сбавив шаг.

— Солдат должен быть доходной, но выносливый! — подключался Переводов, шустрый паренек из Зарайска.

— Разговоры! Правое плечо вперед… прямо!

Бег все-таки придавал новобранцам некоторую резвость. Разойдясь по домам, они стойко переносили процедуру умывания на свежем воздухе. Образцом для подражания при этом неизменно оставался Геннадий Писецкий. Он даже сбрасывал с себя свитер и в одной майке бесстрашно пребывал на ветру. Женька, храбрясь, старался не отставать от него и тоже чистил зубы, хотя им с каждым днем приходилось трудиться все меньше.

Завтракали кашицей и чаем, на обед был жидкий суп и кашица, ужинали опять кашицей и чаем, но без сахара. Бурлак совсем пал духом, его могучее тело изнывало от недостатка пищи. Не легче было и остальным: завтраки, обеды и ужины только дразнили аппетит новобранцев. На свежем воздухе желудки мгновенно переплавляли скудный армейский харч. Не унывал один Писецкий. Он просто-напросто игнорировал такой низменный предмет, как пища. Женька отчаянно завидовал ему в этом. Новобранцы все чаще вспоминали о домашней кухне.

— Райская, солдатики, была жизнь!.. — вздыхал Бурлак. — Утром встанешь, Матрена на стол чугун картошки с мясом… Прямо из печки, парком отдает…

— Мама пирожки пекла, — робко вмешивался Малинин, — с корочкой…

Писецкий смущенно улыбался, Грачев глотал слюну, рявкал:

— Закройте рты, не то я перегрызу кому-нибудь шею!

Спасибо Курочкину — он упорно отвлекал внимание добровольцев от кухонных воспоминаний. Он строил взвод, вел по улице, и Женьке казалось, что они следовали к какому-то конкретному пункту. Но раздавалось «кругом», и новобранцы возвращались назад. Женька опять решал, что искомый пункт где-то впереди, и опять ошибался. В конце концов он терял ориентировку и думал лишь о том, долго ли еще ходить. Так, нестройными рядами, еще в гражданской одежде добровольцы втягивались в армейскую жизнь.

— За-апевай! — приказывал Курочкин. Деревня оглашалась разнопеньем — это другие взводы давали знать о себе. Где-то там и Саша. Женька уже несколько дней не видел его.

Каждый день — что год. Лишь вечером у новобранцев было немного свободного времени, но к вечеру Женька так выматывался, что откладывал встречу с Сашей до завтра. Он надеялся на благоприятный случай, а такого все не было.

2

ПЛОХО, КОГДА ТЕБЯ НЕ ПОНИМАЮТ…

Три дня Костя Настин не ходил на уроки. Дома уже знали, что он не прошел медицинскую комиссию, и пытались услышать от него подробности, но, кроме как «по слуху», никаких разъяснений Костя не дал. На четвертый день он сунул в портфель тетради и учебники и отправился в школу.

Это было трудное утро в его жизни. Что-то нарушилось в ней. Начинался — и не в его пользу — нелегкий жизненный раунд.

Костя вошел в класс перед звонком, все уже сидели на местах в ожидании учителя. Костю заметили — класс непроизвольно притих, лишь Валя Пилкин сохранил обычную беззаботность.

— В нашем недесантном полку прибыло! — с удовольствием продекламировал он.

Быстрым взглядом Костя охватил всех. Многие были только любопытны. Грошов демонстративно отвернулся, один Миша Петров смотрел с беспокойной и искренней радостью. «Плохо, когда тебя не понимают… — подумал, — но ничего, ничего… Грошов, конечно, трусливый тип, даже подонок, но отсюда не следует, что я имею право бить его…»

Костя будто со стороны слышал свой напряженный голос: «Левка, извини, у горкома я был не прав». И ко всем: «Я не прошел медицинскую комиссию… по слуху». Он хотел добавить, что врачебное заключение для него так же неожиданно, как и для них, но слова застряли в нем: Паша Карасев опустил голову, Витька Пятериков скептически ухмылялся, Лида Суслина поглядывала с каким-то неприятным для него интересом…

Он сел на свое место внешне спокойный, но его нервы были стянуты в узел.

— Не огорчайся… — тихо сказал Миша. Эта дружеская поддержка была сейчас очень нужна Косте. — Будем кончать школу, это тоже хорошо.

Начался урок.

* * *

Костя Настин и прежде был не очень разговорчив, а теперь и вовсе замолчал. Неожиданное чувство собственной неполноценности отравляло его дни.

Набор добровольцев в авиадесантные войска, взволновавший десятиклассников, понемногу забывался, каждодневные школьные обязанности заслонили его. Все будто сговорились не упоминать о Женьке Крылове. Паша Карасев, как всегда, охотно рассуждал о математике, Пятериков рассказывал не очень изящные анекдоты, Грошов крутился около Лиды Суслиной, Валя Пилкин оставался неизменно беззаботен, Миша Петро

Один Костя не находил себе места. Вызов в горком и медицинская комиссия встряхнули его сильнее, чем остальных ребят. В эти дни он больше потерял, чем сохранил. В ясный Костин мир ворвался слепой случай, и, оттого что этот случай был нелеп, Костя ничего не мог поделать с собой. С Лидой поговорить бы, объяснить ей… если бы она только захотела… И с Пашей Карасевым разговор не клеился, словно кого-то из них двоих подменили. Нелегко давались теперь Косте школьные дни. Он искал понимания, искренности в отношениях, а видел равнодушие и оскорбительную насмешку. Плохо все-таки без Женьки, с ним было бы иначе… «Что же делать? — спрашивал себя и наконец решил: — Вернуться к прежней ясности, пойти к врачу. Если он подтвердит, что слух ослаблен, значит, все правильно, и нечего заниматься домыслами».

В этот раз Костю принял пожилой мужчина в пенсне.

— Доктор, вы не смогли бы проверить у меня слух?

— Отчего же — на то я и врач. Присядьте. Посмотрим, что у вас. Так. Другое ухо. В кепочке ходите? И зря. Зимой полагается носить шапку, молодой человек.

Он промыл больное ухо.

— Теперь отойдите к стене, в самый угол. Что я сказал? Так. А сейчас? Серьезного нет ничего. Ухо подлечим, и слух полностью восстановится.

С плеч у Кости свалилась тяжесть: значит, забраковали не без причины. Тут же вспыхнула досада — из-за такого пустяка отстал от Женьки и Саши!

Возвращаясь из диспансера домой, Костя неожиданно встретил Лиду.

— Издалека? — спросила она чуть-чуть снисходительно.

— Был у… ушного врача.

— Ну и как твои уши?

— В порядке… — Костя ни с кем не стал бы говорить об этом, но Лида будто возвышалась над его привычками, а ему очень нужен был откровенный разговор с ней, именно с ней.

— А тогда были… не в порядке?

— Тогда нет… — Костя проглотил обиду: Лида посмеивалась над