Насилие - Вадим Десятниченко

– Спасибо, Алан. Завтра мы поедем смотреть помещение и обсудим детали нашего сотрудничества, согласны?

– Да, конечно, Карма, – подхватила Джин, – мы немного устали после перелета, поэтому сегодня лучше просто поболтать. Милый, принеси шампанское.

– Конечно, дорогая! – он вскочил и чуть ли не бегом направился к холодильнику.

Как только Алан принес шампанское, Джин снова начала грубить:

– А где бокалы, милый?! Почему ты такой растяпа?

– Извини, дорогая, сейчас принесу.

Оказалось, что они оставили их в Нью-Йорке. Начался скандал, который мог перерасти в избиение (конечно же, Алана), если бы не мое присутствие.

Он бегал из гостиной в кухню четыре или пять раз, пока не выполнил все прихоти своей жены. Не понимаю, как можно быть такой тряпкой? Любовь должна делать человека сильнее, а не превращать его в послушного раба! Наконец Алан открыл бутылку и налил шампанское в стаканы.

– Карма, прости, что приходится пить шампанское таким образом, мне очень неловко! – она пихнула мужа локтем в бок.

– Все в порядке, Джин, правда, переезд – нелегкая штука (мне ли об этом не знать). Предлагаю выпить за наш будущий успех!

Мы подняли бокалы и выпили. Следующий час проходил так же, как и все общение с Джин, будь оно в интернете или вживую – мучительно. Но они пили. Особенно, Алан. Быть может, отец и стал таким благодаря моей матери. Им было мало. Поэтому в ход пошел мой сюрприз.

– Ребят, я прихватила с собой бутылочку вина, – сказала я, доставая ее из сумки.

Джин похлопала мне. Первые аплодисменты в моей жизни. Достаточно лишь достать выпивку в нужное время. Алан тянулся к бутылке, словно к спасательному кругу. Бедный закомплексованный потенциальный алкоголик. Алан разлил вино. Себе он налил до краев. Пока Джин смаковала вино, ее любящий муж уже наливал себе второй стакан. Как она этого не замечает? Быть может, это плата за то, что ее хоть кто-то терпит? Я же просто держала стакан в руке, периодически изображая, что пью.

Они начали засыпать. Надо, чтобы меня не заподозрили, поэтому я ушла в ванную комнату. Нужно несколько минут не попадаться им на глаза. Чтобы не терять зря время, я разделась догола, надела перчатки и дождевик. Мне некуда было торопиться. Заправив волосы под капюшон, я посмотрела в зеркало. Что ж, выгляжу я нелепо. Но страстно.

Раздался стук дверь. Я замерла. Резкий приток адреналина парализовал меня. После повторного стука я поняла, что это был Алан, которому приспичило в туалет. Пришлось крикнуть: «Занято!». Он растерял даже малейшее чувство такта, забыв о том, что в ванной была я. Но нельзя его винить за это: ведь его организм распробовал клофелин.

Из гостиной послышался грохот. Сработало!

Малыши Джинни и Алан решили вздремнуть. Прекрасно. Я приоткрыла дверь и была несколько разочарована: Джин уснула на диване, а Алан завалился на полу возле двери в ванную. Я взяла его за ноги и потащила в спальню. Для пресмыкающегося интеллигента, который питается только полуфабрикатами, он был довольно тяжелым. Был.

Уложив его на кровать, и проделав то же самое с Джинн. Я раздела их, аккуратно сложила вещи и решила напоследок оценить их взглядом. Несчастные люди. Брак должен был решить ваши проблемы, но он их только усугубил. Надо жениться только тогда, когда вы довольны жизнью и друг другом на сто процентов. Иначе семейная жизнь будет напоминать тюремную камеру, в которой вы невольно оказались с теми, кто вам не очень-то и нравится.

Что ж, пора браться за дело. Я решила начать с Алана. Хоть когда-то он будет первым. Я нанесла удар в шею. Кажется, перебила кадык. Затем удар по голове. Хруст черепа напоминал хруст чипсов. Топорик застрял в голове. Пришлось постараться, чтобы достать его. Я изрезала его тело сверху-вниз.

Неплохо. Пора переходить к десерту.

Вот она, спящая красавица. Та, что очень похожа на своего мерзкого папашу. Оба – тираны. Чувствуют себя волками в стаде овец. Но, на самом деле, они лишь грязные свиньи.

Я смотрела на нее. Отличная фигура. Правда, грудь обвисла, но это не страшно – мужу же она нравилась.

Я начала вспоминать, как Пэртон обращался со мной. Скотина, которая не испытывала ни капли сострадания. Скоро все будет кончено. Вот увидишь. Я не смогла сдержать слезы ненависти и нанесла удар. Я будто порчу манекен. Затем еще один удар. И еще один. И еще. И так на протяжении пяти минут.

Я завалилась на пол, пытаясь отдышаться. Все-таки рубка мяса – дело не из легких. Отдохнув, я приняла душ, надев шапочку, чтобы не оставить волос в ванной комнате. Переодевшись, я сложила дождевик в мусорный пакет, где уже находились стаканы с бутылками и топорик. Вернувшись в спальню, я сфотографировала трупы, еще раз все осмотрела и вышла из квартиры. Я спускалась на лифте. Мое сердце не билось так сильно, как после убийства Молли.

Мысли были заняты поиском возможных улик, которые я могла оставить. Наша переписка? Стерта с моего и ее телефона. Волосы? Убраны. Отпечатки? Стерты. Стакан и бутылки? В сумке. Орудие убийства? Тоже. Все чисто. Я молодец. Через пару кварталов я скрутила пакет с вещами и сожгла. Теперь меня ничего не связывало с тем, что произошло.

Вернувшись в отель, я поняла, что успела вспотеть, пока шла от квартиры Рейнов. Ничего страшного, в честь такого события приму душ еще раз. Ожидая, когда высохнут волосы, я открыла бутылку вина. Мне было хорошо.

Я знала, что старик Пэртон не выдержит такого стресса и сляжет в больницу. Если же он окажется крепче, чем я думала, то я отправлю ему фотографии. На память. Я создала двадцать архивов, внутри которых разместила еще двадцать, разбросала среди них пять фотографий, и заблокировала каждый из архивов. На это ушел час, но безопасность превыше всего.

Мне даже не хотелось заниматься самобичеванием – слишком много было сделано за сегодня, да и прошло все очень удачно. Для меня. Поэтому я легла спать и почти мгновенно заснула.

Утром я взяла билет на самолет в Нью-Йорк. В этот раз в самолете я ни с кем не пререкалась и была самой вежливостью. Мне нравятся изменения, что происходят со мной. Достаточно лишь избавиться от того, что причиняет боль. Все просто.

Через пару дней во время обеда я заглянула в закусочную. Результат привел меня в восхищение: теперь там руководит неизвестный мне до сегодняшнего дня человек. Я представилась ему, он сделал то же самое. Его имя Чарльз Пэртон. Родственник. Предсказуемо.

Чарльз сказал, что у Пэртона случился сердечный приступ. Его увезли на скорой, и, по словам врачей, шансов у него немного. Замечательно! Нужно наведаться к нему в больницу, чтобы в последний раз посмотреть в его поросячьи глазки и выдавить их. Но в ближайшее время мне лучше оставаться в тени, иначе Чарльз меня опознает. Я узнала от него адрес больницы и попрощалась.

Обеденный перерыв заканчивается. Пора возвращаться на работу. Но, утопая в море документов, я думала лишь об одном. Остался последний человек, который мешает моему истинному счастью – Найджел.