Проклятая сабля крымского хана - Ольга Баскова

— Что вы решили насчет ночлега? Останемся здесь или пойдем дальше?

— Здесь так спокойно, — прошептала спутница. — Кажется, время остановилось. Давайте переночуем, но рано утром снова тронемся в путь, чтобы поскорее добраться до этого проклятого Завьялова. Как по-вашему, мы найдем его жилище засветло?

— Должны. — Андрей достал мобильный. — Совсем забыл о нем. И не зря. Перед отъездом я забил маршрут в навигатор, но сигнала нет. В таких лесах ничего не ловит.

— Я тоже забыла о телефоне, но по другой причине. — Жанна грустно вздохнула. — Мне некому звонить.

Он пожал ее холодную ладошку:

— Знаете что? Поедите — и отдыхать. А я продолжу заниматься лодкой.

Женщина подумала, что она благодарна своему спутнику еще и за то, что он не лезет с расспросами, не выворачивает наизнанку ее душу. Меньше всего ей хотелось вспоминать прошлое, потому что это причиняло нестерпимую боль. Раньше она и не подозревала, что душа может так болеть за кого-то — не за себя.

— Хорошо. — Улыбнувшись, Жанна с благодарностью посмотрела на спутника. — Мне с вами повезло. Вы столько знаете и умеете. Про болота, про их особенности. Это должна знать я, хоть и недоучившийся, но все же биолог.

— Не корите себя. — Андрей встал. — Помойте посуду, если не трудно. Некоторые пластиковые тарелки можно выбросить.

— Все сделаю, — ответила Жанна с энтузиазмом, которого раньше не ощущала, если ей предлагали заняться домашними делами. Она вымыла посуду, красиво разложила ее на столе, будто ожидала гостей, расстелила одеяла на кровати и на топчане, который нашла на полуразрушенной веранде. Им обоим будет удобно, во всех смыслах. Путешествие утомило, и она вскоре задремала, несмотря на раннее время. Андрей вернулся в дом, когда совсем стемнело, посветил фонариком на спящую женщину, улыбнулся и прилег на топчан.

Написав злополучное письмо, Девлет Гирей, присев в углу, прислонился к стене, ожидая приезда дяди. Он не сомневался, что алчный Сахиб сначала поскачет за саблей, а потом вернется, чтобы убить его. Как он ни говорил себе, что принять смерть нужно с достоинством, смело взглянуть ей в глаза, умирать не хотелось. Ему всего восемнадцать, он еще и не жил по-настоящему, не познал страстной любви… И для его несчастной матери это будет большое горе… Если она переживет его, если Сахиб останется верен своей клятве.

Он прислушивался к каждому шороху, глотая спертый воздух подземелья. Дядя все не шел, обрекая племянника на муки ожидания. Когда замаячил свет, Девлет встал, стараясь слиться со склизкой стеной, будто убийца мог его не заметить. Шаги Сахиба возвещали о том, что убийца приближается к своей жертве. Слизнув со стены мутную каплю, Девлет закрыл глаза. Скорее бы все это произошло. У него нет больше сил ждать смерти.

— Господин, — услышал юноша незнакомый голос и, открыв глаза, увидел полного человека в кафтане и шапке. — Господин, сейчас я освобожу тебя. Твой дядя уехал в Стамбул, тебе нечего бояться.

Девлет прищурился, стараясь получше разглядеть незнакомца и вспомнить, кто это. Кажется, начальник внутренней охраны дворца Ильяс. В свете огня блеснула связка ключей. Начальник охраны отыскал нужный, звякнув железом, и вставил в замочную скважину. Жалобно скрипнув, ключ трижды повернулся в замке, и дверь открылась.

— Пойдем, пойдем, я спрячу тебя, — торопливо говорил Ильяс. — Через десять дней в Стамбул уходит корабль. Я знаю его капитана. Ты поедешь в Стамбул, никем не узнанный, я скажу капитану, что ты мой племянник. Впрочем, он никогда не задает много вопросов.

— Зачем ты это делаешь? — удивленно спросил Девлет. — Дядя может обо всем узнать…

— Пройдет время — и ты станешь ханом, — Ильяс посмотрел ему в глаза, — я чувствую это. Ты сместишь Сахиба… И это будет правильно.

— Благодарю тебя, — отозвался Девлет, — и да хранит тебя Аллах.

— Пойдем, за воротами тебя ждет конь. — Начальник внутренней стражи потянул Давлета за рукав кафтана. — Он более смирный, чем Булат. Ехать придется долго, но он знает дорогу. — Начальник охраны протянул юноше котомку. — Здесь еда и записка к капитану. Еще в записке его имя и название корабля.

Девлет выбежал из подземелья на свежий воздух, бросил прощальный взгляд на дворец, где провел детские годы, хотел попрощаться с матерью, но передумал: его могли увидеть. Согнувшись, юноша помчался к открытым воротам, выбежал за них и вскочил на гнедого коня, в нетерпении переминавшегося с ноги на ногу. Добрый конь, почувствовав хорошего наездника, обрадованно заржал и понес нового хозяина к морю, синюю гладь которого можно было увидеть с вершины высокой горы.

Сахиб сидел в беседке нового дворца, почти в два раза больше старого, превосходящего его не только своими размерами, но и красотой. Он вспоминал давнюю поездку в Стамбул, разговор с Сулейманом Великолепным и возвращение на родину триумфатором, крымским ханом. Письмо племянника сыграло свою роль. Великий султан сказал ему, что видит ханом только его, ни в коем случае не Ислям Гирея, назначенного калгой. Сахиб Гирей прибыл на родной берег в сопровождении турецких войск, и беи, знавшие про нового хана, принялись присягать ему, как только он сошел на землю. Ислям Гирей, молча выслушав сообщение дяди о своем назначении, ничего не сказал, а вечером уехал в Ак-Чакум. По его недовольному лицу Сахиб понял, что Ислям не рад новой должности. Да и как ему радоваться, если брат до последнего надеялся занять ханский престол? Итак, Ислям останется его врагом, и это печально. Ему была нужна передышка, чтобы навести в стране порядок. Крым опустошили, измотали бунты беев, Ногайская Орда вышла из подчинения и уже диктовала свои условия Казанскому ханству, выполнять которые оно не собиралось. Казанское ханство находилось под влиянием Москвы. Именно при ее тайной поддержке был организован дворцовый переворот в Казани, и на престол сел малолетний Джан-Али, полностью попавший под влияние русского царя.

Сахиб, приехав во дворец и немного подумав, начал наведение порядка в стране с организации отрядов секбанов, крымско-татарской пехоты, образованной по образцу янычар. Хан набирал туда незнатных людей, некоторых назначал командирами, и это не нравилось гордым беям, назвавшим его войско разбойничьим. Сахиб поселил секбанов неподалеку от дворца и тогда же отметил, что дворец стал для него слишком маленьким: его не хватало для множества слуг и вельмож. Это подтолкнуло его к строительству нового дворца. Сахиб поклялся Аллахом, что новая резиденция не затмила великолепием разве что дворец султана, и, выбрав место среди садов, в долине реки Ашлама, скрытой от посторонних глаз горами, начал строительство. Вместе с новой резиденцией возник и новый город, получивший название Бахчисарай — «дворец-сад». Во дворце было все: мечети, мавзолеи, бани, фонтаны. Все постройки богато украсили и расписали в восточном стиле. Беседуя со строителями и архитекторами, Сахиб просил, чтобы они воплотили в жизнь исламские представления о райских кущах. И это им удалось. Красивейший дворец, занимая четыре гектара земли, утопал в зелени виноградников и садов и состоял из нескольких корпусов, бани и гарема. Напротив дворца находилась ханская мечеть с двумя минаретами, и пять раз в сутки муэдзин созывал мусульман на молитву. За дворцом Сахиб планировал оставить кусок земли для кладбища, а за ним возвести бани. Теперь они радовали глаз своими большими куполами. «Желтые красавицы» — так называл их хан. Много денег и сил ушло и на фонтанный дворик. Сахиб Гирей любил фонтаны, как и все его родственники, и в специально отведенном дворе нового дворца забили несколько фонтанов, один красивее другого. Каждый из них имел свое предназначение (например, для омовения ног), но все они представляли собой великолепное зрелище. Сахиб любил отдыхать в тени деревьев возле фонтанов. Шум листвы и журчание водных струй успокаивали его, уносили прочь горестные мысли и будто шептали ласковые слова. Грозный хан порой разговаривал с ними, и ему казалось, что фонтаны откликаются, лепечут что-то на своем языке…