Проклятая сабля крымского хана - Ольга Баскова

— Километра два, не больше. Еще с час блуждать.

Жанну передернуло, и он это заметил. Ее впалые щеки пылали нездоровым румянцем, губы потрескались и кровоточили: она постоянно кусала их.

— У вас, случайно, не температура? — участливо спросил Андрей.

— Нет у меня никакой температуры, — буркнула женщина. — Я тут подумала: может, этот час — все наше время. Отыщем завьяловский дом, и его нукеры-охранники убьют нас. Что им стоит? Кругом глухие леса, топкие болота. Идеальное место, чтобы спрятать трупы. Разве я не права?

К ее удивлению, спутник не стал лукавить.

— Может, правы, а может, и нет, — проговорил он, срубив ладонью на ходу головку какого-то цветка. — Видите ли, если наш с вами работодатель послал нас сюда — значит, какие-то шансы у нас есть. Мне кажется, я разбираюсь в людях. Он не производит впечатления полного идиота. Наверное, если нет шанса — он не снаряжает экспедиции. Отсюда следует: шанс у нас есть, и мы будем дураками, если им не воспользуемся. Ну как? — Он взглянул на попутчицу, которая шла, слегка прихрамывая. — Настроение бодрее?

— Честно сказать? — Она сверкнула на него зеленью глаз. — Ужасное настроение. Черт бы побрал вашего хозяина и вас вместе с ним.

— Принимается, хотя он такой же мой, как и ваш, — расхохотался спутник, показывая крепкие зубы. — Кстати, не крыши ли завьяловского домика виднеются на горизонте? У вас хорошее зрение?

Жанна напряглась. Где-то вдалеке, на фоне серого неба, четко вырисовывались остроконечные красные крыши.

— Если больше никого нет в окрестностях — значит, мы нашли Завьялова. — Она попыталась улыбнуться, но скривилась от боли. — Черт, а я, кажется, в самом деле подвернула ногу.

— Пока обопритесь на меня, — посоветовал Андрей. — Не сочтите меня циником, но это даже к лучшему. Думаю, ни один мужчина не сможет отказать в ночлеге раненой, но очень привлекательной девушке.

— Подхалим, — буркнула Жанна, но хромать стала меньше. Вскоре тропка стала совсем узкой, превратилась в насыпь на маленьком круглом озерке, потом перешла в бревенчатый мостик, и они оказались на расчищенной поляне, обсаженной плодовыми деревьями, кустарниками и цветами. На яблонях под дымчатыми листьями краснели яблоки, словно прося, чтобы их сорвали, желтели груши, в кустах алела малина, ощетинившись колючками.

— Смотрите! — Жанна похромала к яблоне.

Андрей опередил ее.

— Вам не кажется странным, что хозяин не огородил свой сад? — поинтересовался он. — Мало ли кто сюда может забрести.

— Если он миллионер, ему дела нет до этих фруктов. — Женщина облизнула губы. — Может быть, он предпочитает что-то экзотическое… Это его дом за железным забором?

— Вы сами предположили, что больше никто не может тут жить. — Андрей выпрямился, прислушиваясь. — Знаете, я убежден, что он уже предупрежден о вторжении. Скоро покажутся его охранники. И если они нас сразу не убьют, мы выкарабкаемся, вот увидите.

Жанна фыркнула.

— Нечего сказать, обнадеживающая речь. — Она еле успела договорить.

Откуда-то сверху раздался громкий голос:

— Кто вы такие и что здесь делаете?

Девлет сидел в огромном шатре, возведенном среди аккерманской бескрайней степи, и пил холодный айран. Это был уже не тот тонкий, как тростинка, восемнадцатилетний юноша, чьи щеки едва тронул темный пушок. Годы, проведенные во дворце двоюродного брата, как ни странно, закалили Девлета. Он возмужал, узкие темные глаза уже не светились добротой, напротив, чаще загорались злостью. При дворе он научился плести интриги, сделался искусным дипломатом и усовершенствовал военное искусство. Сулейман постоянно подогревал чувство мести, тлевшее, как уголек, в его душе. Однако когда Девлет просил отправить его в Крым с войском, чтобы поквитаться с дядей, султан качал головой:

— Еще не время, мой брат. Сахиб силен. Пока что позиции его довольно крепки. Подождем еще немного.

«Немного» превратилось в двадцатилетнее ожидание. Но все же вожделенный час настал, и Великолепный призвал к себе Девлета.

— Пробил твой час, — заговорил он торжественно, и красивое мужественное лицо, обрамленное черной бородой, озарилось улыбкой. — Из Крыма мне постоянно шлют депеши с жалобами на Сахиба. Кажется, он совсем потерял совесть и чутье. Сейчас ты можешь его свалить. Надо подумать, как сделать это менее кровопролитно, — на смуглом лбу собрались складки. — Давай-ка мы объявим, что я назначил тебя казанским ханом — у них свободен трон. Я дам тебе немногочисленное войско, но ты отправишься не в Казань, а в Крым. Я хитростью выманю оттуда Сахиба: прикажу черкесам поднять восстание, ты войдешь в Бахчисарай и покажешь мой указ о твоем назначении крымским ханом. Иди, собирайся в дорогу.

При мысли, что придется оказаться в родных краях, защемило сердце. Девлет почувствовал, как увлажнились глаза.

— Вы уверены, что все получится? — спросил он.

— Разве я когда-нибудь ошибался? — усмехнулся Сулейман. — Иди, дорогой, собирайся. Вы высадитесь не в Крыму, а в Аккермане, и дальше отправитесь пешком. Сам понимаешь, почему нужно поступить именно так.

Девлет кивнул:

— Конечно. Спасибо вам за все.

Подготовка к поездке заняла сутки, и на следующий день вечером корабль помчал Девлета к аккерманскому берегу. Сначала все шло хорошо, высадившись, новый претендент на ханский престол хотел отправиться в Крым, разрешив воинам запастись провизией. Но гонец из Бахчисарая, которого они не ждали, прискакал с нерадостной вестью: Сахиб не поверил Сулейману и отправил сына на перешеек. Услышав это, Девлет задумался. Впервые в жизни ему пришлось принимать решение, от которого зависела его судьба.

— Дадим сражение? — поинтересовался военачальник.

Девлет вздохнул:

— Нет, попробуем поступить иначе. Раз не попадем в Крым по суше, значит, попробуем по морю. Мы возвращаемся на корабль, который должен отчалить завтра утром при условии, что все пойдет по плану, и попросим капитана высадить нас в Гезлеве. Оттуда до Бахчисарая ближе, чем из этих степей. Прикажи нашим воинам готовиться к отплытию.

Военачальник поклонился:

— Слушаю и повинуюсь, мой господин.

Выйдя из шатра, он сообщил войску о решении Девлета, и янычары, привыкшие к трудностям походной жизни, начали собираться в дорогу. Утром корабль направился в Гезлев. На следующий день янычары под руководством Девлета уже шагали по крымской земле, держа путь в Бахчисарай. В Гезлеве к ним присоединились местные мангыты, не простившие крымскому хану Бакы-бея и пирамиды из черепов ногайцев. Через три дня они оказались в Инкермане. Здесь, в крепости, выбитой в скалах, томились родственники претендента на престол — Булюк Гирей и Мубарек Гирей, брошенные в темницы недоверчивым Сахибом. Девлет освободил их, и они поклялись служить ему верой и правдой. Будущий хан поражался прозорливости Сулеймана. По дороге в столицу Крымского ханства знатные татары не скрывали ненависти к Сахибу. Они встречали его как победителя, с удовольствием присоединялись к свите Девлета, а он, не жалея золота, щедро одаривал их. Дойдя наконец до Бахчисарая и окружив ханский дворец, он велел войску освободить его от многочисленной родни и приспешников кровавого родственника.