Зимняя жена - Анастасия Волжская

Лучше бы не было этой Весны, недолгого счастья. Тогда от злых ледяных слов не ударило бы такой обидой.

Это было нечестно. Несправедливо, неправильно, совсем не так, как должно было быть.

К следующей полной луне боль, тяжесть и тошнота стали моими неизменными спутниками. В моей семье большинству женщин тяжело давались вынашивание и роды, и каждая хоть раз да теряла ребёнка. Зима, скудное питание и лихорадки не щадили никого.

Я мечтала о крепком Весеннем малыше, но после ухода Курха боги словно ополчились против Зимней жены. Холодный, пронизывающий ветер сдирал с веток молодую листву, а дождь пополам со снегом превращал деревья за ночь в ледяные изваяния. И ни редкое солнце, ни моё разбитое сердце не могли согреть и вновь оживить землю.

Что там Волк говорил о любви? Как же не хватало её сейчас. Мне, снедаемой постоянной тревогой, ребёнку, беспокойно растущему внутри. Всему живому вокруг нас, что едва успело расцвести и снова погрузилось в бесконечную Зиму.

Курх, как же тебя не хватает! Как же ты нужен мне сейчас!

Я сидела за пустым столом, через силу глотая укрепляющий травяной отвар, рецепт которого запомнила ещё в детстве от матери. Я сама варила ей его, когда она носила моих братьев, и вот теперь настал мой черед.

Внезапный приступ боли скрутил меня. Я ожидала привычной уже тошноты, но вместо этого почувствовала, как тянет, все сильнее и сильнее, живот. Между ног стало мокро. Я провела пальцами по бедрам и увидела розоватую влагу.

Кровь разом ударила мне в голову, застучала барабанами в висках. Первым желанием было упасть на пол, сжаться в комок и завыть от ужаса и боли. Но вцепившись в стол, я заставила себя дышать — вдох, вьдох, вдох — сквозь стиснутые зубы. Паника немного отступила, и я смогла подняться и, держась за стенку, поковылять к двери.

Мне не на кого было надеяться — лишь на богов. И я ухватилась за отчаянную мысль, что может быть меня услышат

— Курх, — голос звучал глухо, надтрестнуто; имя мужа было первым, что я произнесла за долгое время. Я набрала в грудь побольше воздуха и закричала, уже увереннее. — Куууурх! Вернись, прошу тебя! Ты мне нужен!

Туман, серебрящийся в сумерках, поглощал все звуки, безучастный к моим мольбам.

Новый приступ, сильнее предьдущего. По ногам что-то текло, и я молилась, чтобы еще не было поздно. Я опустилась на колени, обхватив руками живот. Я не хотела терять ребёнка, не хотела умирать от потери крови на пороге дома, который уже начала считать своим.

— Курх!

Где же ты?

— Ууу, — мне вторил лишь ветер.

И тогда я решилась на последний отчаянный шаг.

— Аки! Пожалуйста, помоги мне!

Боль накрыла с головой. И сквозь стук крови в ушах, сквозь стиснутые веки, я услышала, почувствовала как кто-то вышел из тумана, бросился ко мне.

— Быстрее! Бери её на руки, только осторожнее. В шубу заверни! — командовал незнакомый мне женский голос. Меня бережно подняли и укутали от носа до пят. Я попыталась поднять голову, но мужчина, держащий меня, лишь фыркнул.

— Тише, тише, маленькая жена. Все будет хорошо.

Я открыла глаза и увидела над собой низкий свод пещеры. Пятна теплого света дрожали на переплетении корней и глинозема, словно бы я была окружена несколькими десятками свечей.

Я попыталась привстать, чтобы оглядеться, но тяжёлая мохнатая голова легла мне на грудь, придавливая к лежанке.

— Не двигайся, — сказал знакомый уже женский голос. — Тебе сейчас вредно вставать.

— Что с ребёнком? — спросила я главное, что меня интересовало.

— Твоя жизнь и жизнь малыша вне опасности. Пока, — голова повернулась ко мне, и прямо в упор на меня уставились умные волчьи глаза.

Если б я могла сейчас вскочить с лежанки и отползти как можно дальше, я бы сделала это. Около меня сидела волчица, напавшая на нас с Кутом в тот памятный день в ущелье. Тогда Аки выпрыгнул между нами, спасая её от моего ножа. Так неужели…

Волчица оскалилась в подобии улыбки.

— Узнала, значит, малышка, — слышать человеческую речь от волка было непривычно и странно. — Не волнуйся, здесь никто не причинит тебе вреда.

Верилось с трудом. Я судорожно ощупывала себя и лежанку в поисках чего-нибудь, что смогло бы защитить меня от зубов хищника. Волчица расхохоталась лающим смехом.

— А ты мне нравишься, храбрая малышка. Я Айни, женщина Аки. А ты, стало быть, Сирим.

— Очень приятно, — пролепетала я. Волчица снова рассмеялась.

— Подожди, мы тебя быстро поставим на ноги.

"Мы" в понимании Айни оказался Аки, появившийся у входа в пещеру в своём человеческом обличье с дымящейся плошкой в руках.

— Отдай девочке травы и завари ещё, — распорядилась волчица. Аки вручил мне плошку, заговорщики подмигнул и вновь пропал где-то снаружи.

— Учись, девочка, — довольно потянулась Айни, пока я маленькими глотками пила травяной настой. С каждым глотком мне и вправду становилось лучше. — Вот как с ними надо обращаться.

Волчица мотнула головой в сторону прохода, за которым скрылся Аки, отосланный варить ей ещё одно зелье. Я и сама заметила, насколько спокоен и расслаблен Волчий Пастырь, как легко и непринужденно выполняет он просьбы своей волчицы, словно послушная пара рук. Зависть кольнула меня острой иглой в сердце, но Айни, увидев моё замешательство, лизнула в нос, отвлекая от мрачных мыслей.

— Пей, пока горячее.

Волки приняли меня в Стаю со всем радушием, на которое были способны. Как только я снова смогла вставать, Айни всюду следовала за мной, сопровождаемая своими щенками, смешными и большелапыми, по окрасу похожими на отца. Аки заведовал моим бытом в волчьем поселении: готовил мясо и овощи, заваривал травы под руководством жены. Кроме него, никто из Стаи не оборачивался человеком, а когда я спросила Айни об их с Аки детях, волчица неопределённо мотнула головой: дескать, ещё не время, такое проявляется позже.

— Мало кто наследует у духа хоть что-то, кроме долгой жизни, — пояснила она. — И с твоей дочерью, скорее всего, будет так же.

Чутье Айни говорило, что я ношу дочь. Мне же казалось, что будет мальчик. Хотелось сына, высокого, черноглазого и черноволосого.

О Курхе ничего не было слышно. Аки избегал в разговорах этой темы, и я не знала, как спросить его, встречал ли он духа-Ворона в своих бесконечных странствиях. Может ли Курх найти меня здесь? И хочет ли…

Я жаждала и боялась ответа.

При первых же признаках того, что мною овладевала печаль, Айни хватала меня за подол, утыкалась в ладонь мокрым носом.

— Думай о ребенке, — приказывала она, и я послушно старалась сосредоточиться на новых ощущениях и изменениях, что происходили со мной.

Аки тоже постоянно находился поблизости. Учил различать немногочисленные травы, что прорастали в лесу, невзирая на холодную и дождливую погоду, оставлял на столе горсть сушеных ягод или чашку бодрящего настоя, не входящего в перечень того, что заставляла меня пить волчица. Эти маленькие знаки внимания смущали меня. Курх никогда не делал ничего подобного, да и сам Аки казался вполне удовлетворенным своей подругой-волчицей. Я старалась не искать в его невинных, в сущности, действиях тайного смысла.