Человек, который съел машину. Книга о том, как стать писателем - Наталия Голдберг

Теперь, если хотите, расставьте несколько запятых, вставьте знак вопроса, может быть, восклицательный знак, двоеточие или точку с запятой. Проделайте это, не задумываясь, не стараясь придать тексту смысл – просто развлечения ради.

Теперь прочтите вслух то, что получилось, как будто оно в самом деле что-то значит. Вы должны читать этот «дурацкий текст» с модуляциями голоса и выражением. Попробуйте прочесть его раздраженно, возбужденно, печально, плаксиво, с вызовом, требовательно, чтобы вжиться в него.

Зачем это нужно? Наш язык обычно заперт в границах синтаксиса. В предложении есть субъект (подлежащее), действующий (сказуемое) на объект (дополнение). «Я вижу собаку» – в такой структуре предложения «я» оказывается центром вселенной. Мы забываем о том, что, когда «я» видит «собаку», «собака» в то же самое время видит меня. Любопытно, что согласно синтаксическим правилам японского языка эта фраза выглядела бы так: «Я собаку видящий». Это больше похоже на взаимодействие, обмен действиями, чем на воздействие субъекта на объект.

Мы думаем фразами, и то, как мы видим, напрямую связано с тем, как мы мыслим. Если мы думаем структурами «подлежащее/сказуемое/дополнение», то именно так и выстраиваем мир вокруг себя. Разрушая этот синтаксис, мы высвобождаем энергию и получаем возможность увидеть мир свежим взглядом, под другим углом зрения. Мы перестаем быть шовинистами, венцом творения. На Земле значение имеет не только человек, но и другие создания: муравьи возводят собственные города, у собак есть своя жизнь, кошки постоянно ищут, где бы вздремнуть, растения дышат, а жизнь деревьев длится намного дольше человеческого века. Да, мы можем составить предложение, где подлежащим будет собака, кошка или муха: «Собака видит кошку», – но структура нашего языка все равно эгоцентрична. Богом быть трудно. Мы вовсе не управляем миром. Это всего-навсего иллюзия, подкрепленная другой иллюзией – синтаксической структурой нашей речи.

Роси Катагири часто говорил: «Относитесь с добром и заботой ко всем чувствующим существам». Как-то я спросила его: «А что такое чувствующие существа? Те, у которых есть чувства?» Он ответил, что мы должны быть добры даже к стулу, воздуху, бумаге и улице. Вот каким широким и принимающим должен стать наш разум. Когда Будда достиг просветления под деревом Бодхи, он сказал: «Теперь я просветлен со всеми остальными существами». Он не сказал: «Я просветлен, а вы – нет!» или «Я узрел просветление» – так, как будто отделен от него.

Это не значит, что отныне и навеки вы должны неподвижно сидеть на одном месте, чтобы не дай бог не обидеть ковер под ногами или не толкнуть нечаянно стакан. Это не значит, что вы не должны больше пользоваться синтаксической структурой языка, раз уж она неверна. Просто теперь, когда вы вернетесь к обычным предложениям после этого упражнения, внутри вас останется трещина, разлом – место, где сквозит ветер свободы. Пусть фраза «я ем артишок» звучит разумно, пусть, услышав ее, люди решат, что вы в здравом уме – но вы-то теперь знаете, что за пределами этой синтаксической конструкции артишок тоже будет есть вас, и вы изменитесь навсегда, особенно если окунете его в чесночный соус и позволите листу артишока попробовать ваш язык на вкус! Чем лучше вы будете осознавать синтаксис, внутри которого вы движетесь, видите и пишете, тем большую власть над ним обретете и тем дальше сможете выходить за его пределы, когда потребуется. Разрушая синтаксис, мы зачастую подбираемся ближе к истинной природе того, что нам на самом деле нужно сказать.

Я хочу познакомить вас с некоторыми стихотворениями из книги «Кричи, аплодируй» (Shout, Applaud). Это сборник произведений, написанных обитательницами Норхейвена – приюта для умственно отсталых женщин{5}. Этим женщинам никогда не вбивали в голову правила синтаксиса, так что их стихи служат прекрасным примером того, что можно создать за его пределами. К тому же у них есть еще одна особенность, которая придает им особую свежесть: они до краев наполнены удивлением – ведь ваш вчерашний завтрак вовсе не означает, что сегодня нельзя удивиться вареному яйцу!

Несколько лет назад в Университете Миннесоты выступал Рассел Эдсон. Он рассказал, что садится за машинку и пишет за раз примерно десяток коротких отрывков. Позже он их перечитывает. Бывает, что среди этого десятка какой-то один оказывается удачным – тогда Рассел сохраняет его. Он сказал, что если ему в голову приходит хорошая первая строчка, то обычно удается и продолжение. Вот несколько таких первых строчек{6}: