Программист жизни - Надежда и Николай Зорины

– Ты что, не хочешь ехать? – спросил я, когда Людочка вышла зачем-то на кухню.

– Да нет, почему? – Полина пожала плечами.

– Тогда в чем дело?

Она ничего не ответила. Но когда в начале одиннадцатого зазвонил телефон – наш домашний, – с каким-то горьким удовлетворением вздохнула, будто только и ждала весь вечер этого звонка. Ждала и надеялась, что все же телефон не зазвонит.

Но он зазвонил. Бесцеремонная Людочка бросилась в прихожую, чтобы взять трубку, но Полина ее остановила.

– Это по делу, – без тени сомнения в голосе сказала она. – Возьми ты, Витя.

Я потащился в прихожую, уже понимая, что мы никуда не едем.

– Детективное агентство? – спросил в трубке мужской напряженный голос.

– Да. – В рекламных объявлениях мы даем и наш домашний номер, чтобы в случае крайней необходимости нам могли дозвониться в любое время.

– Вас беспокоит Сотников Владимир Петрович, – проговорил мужчина, а у меня все поплыло перед глазами: вот оно, начинается. Голос мне показался смутно знакомым, но не мог вспомнить, где и когда его уже слышал. – Я хотел бы заключить договор с вашим агентством, чтобы… – Он сбился, не зная, как сформулировать вопрос. – Дело в том, что я врач-нарколог, – предпринял он новую попытку, нервничая все больше. – Работаю в реабилитационном центре на Володарского. Вы знаете, где это?

Я знал. И, к сожалению, не только это. Я знал, что он скажет мне дальше, я знал, что произойдет потом. Одного я не знал: как все это предотвратить.

– Понимаете, – Сотников нервно откашлялся, – меня пытаются убить.

– Вы кого-то подозреваете? – безнадежно вздохнув, скорее для проформы – ведь я знал, знал, что он мне ответит! – спросил я.

– Думаю, это кто-то из моих бывших пациентов, – не отступая от сценария грустного пророчества, сказал он.

– Вы имеете в виду кого-то конкретного?

– Нет.

– Но почему вы подозреваете именно пациентов?

– Потому что… – Он совершенно растерялся – ответа у него не было. – Потому что больше некому. Вы не могли бы подъехать в клинику завтра в девять утра? У меня как раз кончается ночное дежурство.

Завтра в девять утра будет поздно. Убийство произойдет в двенадцать пятнадцать ночи, если верить предсказанию – но как ему не верить, если оно уже сбывается?

– Я приеду к вам прямо сейчас!

Моя мгновенная готовность, кажется, смутила Сотникова. Ему стало неудобно, что вот срывает человека на ночь глядя, он даже сделал попытку меня отговорить, но я настоял. Мы договорились, что он встретит меня в вестибюле первого этажа – реабилитационный центр находился на четвертом, а остальные три этажа занимала частная больница разнообразного профиля.

Полина сидела совершенно подавленная. Я передал ей наш разговор с Сотниковым. Она согласилась, что ехать мне нужно сейчас и, грустно улыбнувшись, добавила:

– А я и не сомневалась, что все так и будет, и что ни в какую Болгарию мы не поедем.

Я понимал, чего она боится, но не знал, как ее успокоить. Людочка опять разобиделась. Демонстративно перекинув полотенце через плечо, уто́пала в ванную.

– Не переживай! – сказал я Полине.

– Видишь, – она покачала головой, – это был ты. Там, в отражении. Пожалуйста, будь осторожен. – В ее глазах, которые меня не видели, был такой ужас, что я хотел плюнуть на все и остаться.

– Нет, нет, ты иди, – догадавшись, о чем я подумал, сказала Полина. – И постарайся не опоздать.

* * *

К клинике я подъехал в начале двенадцатого – за час до убийства. Но в холле, где мы договорились встретиться с Сотниковым, не было никого. Даже охранник куда-то вышел. На столе рядом с монитором лежал раскрытый журнал и стояла чашка с недопитым кофе. «Этот-то куда делся?» – зло подумал я и пошел по лестнице на четвертый этаж.

Полина очень точно описала расположение коридора, когда передавала свои видения, поэтому кабинет Сотникова я нашел без труда. Дверь оказалась закрыта. Я постучал, подергал ручку – никто не отозвался. Это мне очень не понравилось, но я стал себя успокаивать, что, может, Сотников, как и охранник, куда-то вышел. Подождал минут пять – врач не вернулся. В клинике было на удивление тихо. Я выглянул из-за угла в общую, так сказать, жилую, часть. Пост дежурной медсестры был недосягаемо далеко, в противоположном конце длиннейшего коридора. Решив больше не ждать, я открыл дверь отмычкой Бориса, которую прихватил с собой на всякий случай.

Первое, что мне бросилось в глаза, когда я вошел в кабинет, – это часы на стене. Они показывали неверное время, судя по всему, были сломаны, но, к счастью, висели на месте. Я вздохнул с облегчением и уже без всякой опаски осмотрелся. Возле рабочего стола на полу валялась фотография молодой женщины в рамке с разбитым стеклом, а возле шкафов с книгами и папками лежало тело убитого доктора. В том, что он мертв, у меня не было никаких сомнений. И рана на голове – удар тяжелым предметом, – и его остекленевшие глаза, застывшие в вечном испуге, и особая бледность – все говорило об этом. А главное, об этом еще утром сказало видение Полины. И все же я долго, но, конечно, безуспешно, пытался нащупать его пульс.

Прежде чем вызвать полицию (звонить знакомому следователю я не стал, и не только потому, что хотел переиначить пророчество, но и потому, что в такое время Серега Битов уже мирно спит), я тщательно осмотрел место убийства. Зачем? Во-первых, из профессионального упрямства. Да, доктор Сотников так и не стал моим клиентом, но я-то детективом быть не перестал. А во-вторых, из-за видений Полины. Кроме настенных часов и времени смерти нарколога, было и еще одно расхождение с картиной, увиденной Полиной: на Сотникове не было пиджака. Осторожно, прихватив носовым платком, я поднял фотографию в рамке и долго смотрел на девушку, пытаясь понять, знакомо мне ее лицо или нет, видел я ее раньше или не видел. Согласно пророчеству, она должна была мне кого-то напомнить. Но не напомнила. Это была абсолютно не знакомая мне девушка. Я вытащил фотографию из рамки и повернул оборотом. Надпись «Вчера наступит завтра» на ней имелась. Почему-то именно эта деталь, совпавшая с видением, произвела на меня наиболее сильное впечатление, показалась роковой, предвещающей неизбежный конец, как черная метка. «Ну, что ж, просто еще одно совпадение, – сказал я себе в жалкой попытке самоуспокоиться, – только и всего». Так же осторожно я вставил фотографию в рамку и положил на место, достал телефон и вызвал полицию. А потом позвонил Полине, на тот случай, если потом такой возможности у меня не будет.

И оказался прав: возможности действительно не оказалось.

* * *

Остаток ночи я провел в КПЗ – наши доблестные полицейские все же решили меня задержать. А перед этим раз сто заставили повторить мои, «пока свидетельские» показания. Я все честно им рассказал. Почти все. Два факта мне пришлось утаить: видения Полины – это им совершенно ни к чему, – и способ, каким я проник в кабинет Сотникова. По моему рассказу выходило, что кабинет был открыт. Они слушали меня с большим недоверием. Больше всего смущал ключ. «Если убийца унес ключ, то почему тогда оставил кабинет открытым? А если не собирался запирать кабинет, зачем тогда прихватил с собой ключ?» – вполне логично вопрошали они. Пришлось сыграть дурака. Я делал недоуменное лицо, пожимал плечами, даже пытался возмущаться: «Вы меня спрашиваете? Откуда мне знать, почему убийца так поступил?» Наверное, роль дурака мне удалась не вполне, поэтому меня и задержали.