Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

– Я буду жить, – сказал он вдруг яснымголосом. – Мне стоит жить.

Он повернулся и пошел в терем, переступая через павших. Вдверном проеме повернулся. Глаза его полыхали, как две утренние звезды.

– Потому что я зрел того, кто привяжет тебя! – И встрашном молчании добавил: – Это был я.

Совершенно раздавленная, она поднималась в свою светлицу. Налестнице и в коридоре были брызги крови, следы схватки, перевернутая ипорубленная мебель, но больше всего крови осталось внизу, где Ясень встретилнапавших.

У дверей своей комнаты она повернулась к дружинникам:

– Мне надо переодеться.

Воины переглянулись. Один пожал плечами:

– Воевода велел только взять узел.

– Но я… в этом платье меня везти труднее, –сказала она с трудом. – Вам же придется возвращаться дольше.

Они опять переглянулись. Старший сдался:

– Только быстро.

Он хотел было зайти следом, Ольха вздрогнула, сказалаумоляюще:

– Надо ли меня так позорить? Я переоденусь и сразувыйду.

– Пусть, – сказал другой воин. Ольха помнила, чтовоевода называл его Бояном. – Куда она денется!

– А вдруг?

– Окунь, ты в самом деле веришь, что здешние бабы могутперекидываться кошками? Брехня это. Они не могут.

Окунь с сомнением посмотрел на плененную княгиню, онавыглядела жалкой и запуганной, губы трясутся, глаз поднять не может, от страхавот-вот пустит лужу.

– Только недолго, – предупредил он. – И небери ничего лишнего. Мы обозов за собой не таскаем.

– Только один узел, – повторила она слабымголосом. – Я помню.

Она закрыла дверь, отошла, громко топая, вернулась нацыпочках и бесшумно вложила толстый засов в петли. Она княгиня, должна заранеепросчитывать разные случаи, даже такие. Рано оставшись без родителей,вынужденно занималась совсем не детскими делами. И сейчас быстро, словно непервый раз убегала от врагов, сменила княжескую одежду на простой наряд своейчелядницы, сдернула со стены веревку, завязала конец за ножку ложа, а весьмоток выбросила в окно.

Спустилась легко, хотя последний раз так лазила тайком отродителей лет пять тому. Ветер развевал ее юбку, на миг коснулась стыдливаямысль, что, ежели увидят мужчины, застыдят, но тут же холодящий страх высотыстер все лишние мысли.

Руки застонали от напряжения, она спускалась и спускалась побревенчатой стене, наконец ноги коснулись земли. Она была за глухой стенойтерема, окна только на третьем поверхе. До крепостной стены оставалось саженейдесять, но здесь скакали всадники с обнаженным оружием, бегали голосящие бабы.Похоже, кого-то все же грабили или насильничали, как в любом захваченномгороде.

Опустив голову и сгорбившись, она пошла, слегка подволакиваяногу, к воротам. Створки не закрывались, убитых уже оттащили на обочину.Конники русов стояли в проеме, придирчиво осматривали выходящих. Бегству, какона поняла, не препятствовали.

Ольха, надвинув платок, бочком пошла к воротам. Сердце едване выпрыгивало, сил едва хватало держать лицо тупым, с глупо раскрытым ртом.

– Эй, девка! – крикнул один. – Кудасобралась?

Она буркнула хриплым злым голосом:

– А коров ты мне загонишь?

Второй бросил с неудовольствием:

– Что ты трогаешь убогую? Грех обижать тех, когообидели боги. Иди, девка. Как же ты, хроменькая, гоняешь-то скот?

– Больше некому, – буркнула она и прошла мимо.

Второй крикнул вдогонку:

– Я могу поправить ногу… ха-ха!.. и спину выпрямить!

Ольха отсчитывала шаги, чувствуя их взгляды. Спину стараласьдержать такой же согнутой, правое плечо выше левого, а ногу подволакивала.Скорее всего, о ней забыли раньше, чем миновала ворота, но она все шла и шла,загребая придорожную пыль.

Лишь смешавшись с растерянной толпой, – немало народуна всякий случай убежало через ворота, теперь не знали, куда идтидальше, – она ускорила шаг. Деревянная стена тянулась и тянулась, но вотспасительный угол, два шага вправо, теперь от ворот ее не видно.

Впереди темнела далекая стена деревьев. Родных, надежных,где знакома каждая тропка. Оглянувшись, Ольха со всех ног побежала к лесу.

Ингвар дважды слезал с седла, вскакивал, ерзал, потел,наконец заорал в бешенстве:

– Да где же эти дурни, что с дуба рухнули? Сколькоможно собираться?

Влад бросил весело:

– Бабьи сборы – гусиный век.

– Я велел быстро!

Влад засмеялся:

– Как такое можно велеть? Разве что самому собрать.

– Это мысль, – бросил Ингвар свирепо.

Он спрыгнул, бегом кинулся через двор в терем. Когда нессявверх, перепрыгивая по три ступеньки, навстречу уже грохотал сапогами растерянныйБоян:

– Воевода! Она заперлась!

Ингвар рявкнул с веселой злостью:

– Прекрасно! Выбить дверь. Да так, чтобы вместе скосяком и притолокой. Можно и стену завалить к чертям собачьим.

Он заспешил наверх, а Боян кричал в спину:

– Окунь уже ломает!

Когда Ингвар взлетел как птица на поверх, Окунь тупобросался на дверь, отступал и снова кидался. Массивная дверь трещала,выгибалась. Окунь глухо взревывал, дышал как загнанный зверь. Вдвоем с Ингваромударились о дверь, как брошенный катапультой обломок скалы. Боль стегнула вплечо Ингвара, но в следующее мгновение оба влетели в светлицу вместе ссорванной с петель дверью, притолокой и дверным косяком.

Окунь еще лежал, распластавшись, как толстая жаба, а Ингвар,перекувыркнувшись через голову, в два прыжка оказался у окна.

– Убежала!

В вопле было столько ярости, что Окунь поспешно втянулголову в плечи. Никогда еще не видел Ингвара таким взбешенным и пристыженным.Словно в бою обвели вокруг пальца, разбили дружину, а его самого повели сверевкой на шее на потеху победителю.

– Куда?.. Где?

– Вставай, лодырь, – рявкнул Ингвар. –Разлежался!

Он высунул голову из окна, быстро осмотрелся. Если древлянкане последняя дура, а она вовсе не показалась дурой, то сейчас как раз добегаетдо леса. А там деревья укроют… По крайней мере, так она надеется.

Подобно камнепаду с горы, он сбежал по лестнице. Его людиуже ждали в седлах. Мальчишек тоже посадили на коней. Их сторожил цепкий и всепримечающий Влад. Ему Ингвар доверял больше, чем олухам, упустившим Ольху.

– Прапор вперед! – велел он. – Выступаемнемедля. По двое… пошли!