Фронтовые записки немецкого танкиста - Вольфганг Фауст

– Никогда, герр полковник.

– Тогда это будет для вас первый опыт, фрейлейн.

– Всегда что-нибудь случается впервые, – сказал Курт, подмигнув мне.

* * *

Когда медсестры устроились в «Ханомаге», в котором были собраны наши раненые и оставшаяся в живых русская пленница, мы, экипажи танков, выбрались из наших машин и стали осматриваться по сторонам.

Мы остановились в низине с широкими склонами, мало заметной из окружающей ее степи. В опустившемся тумане можно было рассмотреть только несколько неясных силуэтов деревьев, несколько крупных валунов, все остальное тонуло в тумане и темноте. Время было дорого, и, используя фонари с боковыми экранами для маскировки, каждый экипаж принялся возиться с моторами своих боевых машин, чтобы подготовить их к предстоящему новому маршу.

Наши «Тигры» не были сконструированы для совершения долгих переходов, даже по городским дорогам. Нагрузка на двигатель, трансмиссию и ходовую часть и их износ были столь значительны, что ресурса двигателя и трансмиссии хватало только на 1000 километров пробега, после чего они подлежали полной замене. Некоторые из наших танков были уже близки к такому состоянию, и их экипажи с грустью обсуждали перспективы добраться до конечного пункта этого перехода, не сгореть и не попасть в руки врага. Даже траки – соединительные звенья гусениц, эти большие полосы из стали весом в десять килограммов каждая, – быстро изнашивались от таких нагрузок, так что их приходилось подтягивать и подгонять, чтобы гусеницы не рвались и чтобы их не затягивало в опорные катки. Пальцы, которые скрепляли траки гусениц, представляли собой толстые металлические прутки – и если хоть один из них лопался на ходу, то 60-тонный (56-тонный. – Ред.) танк был обречен.

Вместе с Куртом и Вильфом мы проверили состояние обеих гусениц нашего танка, стараясь понять сквозь грязь и обрывки человеческой плоти, которые снова набились в них, можно ли надеяться на их надежность. «Пальцы», соединяющие траки, выглядели погнутыми и болтающимися, как будто были сделаны из металла низкого качества.

– Ну что? – спросил появившийся за нашими спинами Хелман.

Он всегда напоминал мне кота, бесшумно ходившего в своих начищенных сапогах и не сводящего с нас взгляда своих серых глаз.

– Возможно, нам удастся проделать еще 50 километров на этих гусеницах, герр полковник, – ответил я. – Затем придется разбирать все траки и менять «пальцы». Видите, как они выглядят? Очень сильно износились, мне кажется, они сделаны из некондиционного металла.

– Металл должен выдержать, – сказал Хелман. – До реки 100 километров, Фауст. У нас осталось горючего как раз на 100 километров. Мы должны добраться до реки, мы нужны там, чтобы усилить оборону. Может быть, нам удастся разжиться горючим где-нибудь по дороге.

– Так точно, герр полковник.

Я выключил свой фонарь, и мы остались стоять в пронизывающем холоде ночи, сгорбившись, засунув руки в карманы и думая об одном и том же. «Тигру» предстояло проделать 100 километров, горючего в обрез, а нас преследует жаждущая мщения дивизия этих сталинских монстров ИС.[38]

– Но ведь мы сделаем это, не правда ли? – произнес чей-то голос в темноте.

Оказалось, что это был наш перемазавшийся в грязи летчик из люфтваффе, неслышно приблизившийся к нам в темноте.

– А, так это вы, тот летчик, который расстрелял весь боекомплект? – произнес Хелман. – Я весьма рад, что вы нашли нас.

– В самом деле?

– В самом деле, – произнес Хелман мурлыкающим тоном. – Вы же сильный мужик, чего только стоят ваши плечи.

– Я чемпион нашей эскадрильи по боксу.

– Прекрасно, просто великолепно. Нам нужен такой человек, как вы, вам предстоит стать заряжающим 88-миллиметрового орудия.

– Мне? Заряжающим танковой пушки? – засомневался летчик. – Но я не имею никакого представления об этом орудии.

– Ничего, Вильф вам все объяснит, – подвел черту Хелман, хлопая обоих по спине. – Это займет не больше часа. Потом надо немного отдохнуть, поскольку на рассвете мы снова двинемся в путь.

* * *

Пока Вильф объяснял летчику в танковой башне последовательность работы с танковым орудием и показывал процедуру его заряжания, Хелман собрал всех оставшихся командиров танков на краткое совещание о дальнейшем движении. Я же открыл консервную банку из своего полевого рациона и съел половину, примостившись на лобовом бронелисте «Тигра». У мяса в банке был какой-то чудной вкус – словно тушенка была сделана из старой конины, правда, кое-кто утверждал, что это ослятина. Но танковая броня, на которую я опирался локтями, внушала уверенность, что все будет хорошо, и я поверил ей. Вильф раскурил сигарету, которую мы вместе и прикончили. Оставшуюся половину банки тушенки я припрятал про запас.

– Что ж, по существу, это была небольшая стычка, – сказал Курт.

Я выпустил сигаретный дым через нос, не переставая снова и снова думать о той танковой схватке среди холмов в русской степи. На протяжении всей истории войн, как мне казалось, каждый человек, побывавший в сражении, чувствует потребность поговорить о нем, обсудить с товарищами, перебрать в памяти все его этапы и, возможно, вынести для себя тот или иной урок. В конце концов, это тот примитивный мужской инстинкт, который порой бывает сильнее тяги к женщине. Лишить солдат возможности разобрать все моменты боя равносильно для них одиночному заключению или лишению языка.

Некоторое время мы поговорили, перебирая в памяти те или иные моменты боя.

– Знаешь, что было самым странным? – спросил меня Курт.

– То, что ты хныкал, как девчонка?

Его широкое уродливое лицо расплылось в улыбке.

– Нет, герой ты наш. Это те трое русских пехотинцев, которые в самом конце вылезли из танка.

– Откуда ты знаешь, что они вылезли именно из танка?

– Один из них вернулся именно туда, не правда ли? – Курт отбросил докуренную сигарету. – Так что все они именно из него и выбрались. Откуда же еще им взяться – не из этого же полезного для здоровья русского воздуха?

– Но как трое крупных русских солдат втиснулись в танк вместе с экипажем?

– Ну, например, они взяли неполный боекомплект, чтобы поместиться там, – предположил Курт. – Возможно, именно поэтому они и не обстреляли нас, когда мы столкнулись с ними.

– Может, и так. Но чего вообще делать трем пехотинцам в танке? И для чего они бродили там между холмов? Они ведь не атаковали нас. Все выглядит так, словно они искали там что-то.

– Россия – странное место, – философски произнес Курт. – Происходят какие-то события, и никто не знает почему.

– Скажу тебе одну вещь, – начал было я. – Эти ИС просто великолепные машины. Если они прорвутся через реку и начнут двигаться на запад…