Проблема с миром - Джо Аберкромби

Арисс хотела до замужества сделать что-то настоящее. Что-то, чем можно было бы гордиться. Ее дядя, много лет назад воевавший в Гуркхуле, попытался отговорить ее.

– По-твоему, женщинам нечего делать на поле боя, так? – огрызнулась она.

– На поле боя вообще нечего делать, – ответил он, и тогда она повернулась и ушла.

Теперь она с трудом заставила себя взглянуть на того, кто лежал на носилках. Его лицо пересекала огромная длинная рана, до самой шеи. Арисс не могла разглядеть, насколько рана была опасной. Она и не хотела разглядывать. Однако такое количество крови было плохим признаком. Из него так и хлестало. Кровь лужей натекла на носилки вокруг его головы, насквозь пропитала холстину, капала на землю, где ее ноги перемешивали ее с грязью. Столько крови! Удивительно, что в человеке ее может быть так много.

С каждым выдохом он издавал этот протяжный, тупой стон. В нем даже не слышалось боли. Бессмысленный. Безмозглый.

– Тише, тише, – успокаивающе произнесла она, но ее голос звучал истерически и прерывался на каждом шагу.

Она-то наивно думала, что женский голос сможет их утешить, как это было в книжке Спиллиона Суорбрека о бесстрашной девушке с фронтира, которой она вдохновлялась. Но их ничто не могло утешить. Ничто, кроме смерти. Она рисовала себе, как будет промокать потные лбы, подавать воду в благодарные руки и время от времени перевязывать рану-другую. Небольшие раны, чистые. Порезы и царапины. Вместо этого перед ней предстали тела раскуроченные, изрубленные, искореженные, с вываливающимися внутренностями. Тела, которые никогда не излечатся. Тела, которые уже почти не походили на тела.

Ее дядя был прав: она сделала ужасную ошибку.

Они добрались до сада, где клали раненых. Над ним висел кошмарный хор боли и отчаяния. Но это было лучше, чем захлебывающиеся вопли, доносившиеся из палатки, где проводили операции.

Арисс опустила носилки и сама опустилась возле них на колени, совершенно обессиленная. У нее дрожали ноги и руки, дергалось веко. Она стояла на коленях в грязи и тихо дышала.

По крайней мере, раненый перестал стонать. Подручный хирурга наклонился над ним, приложил кончики пальцев к его горлу, мгновение помедлил. Вдалеке ревела битва, словно штормовое море. Словно неотвратимо надвигающийся прилив.

– Умер.

Арисс вытерла лоб тыльной стороной руки и поняла, что размазала кровь по всему лицу.

Скалла стащил труп с пропитавшихся кровью носилок.

– Пошли за другим.

– Да, наверное, – устало кивнула Арисс.

Она с трудом поднялась, сделала несколько неверных шагов, и тут в нее кто-то врезался. Какой-то мальчишка. Он отлетел и распластался рядом с трупами, с его головы слетела фуражка, под которой обнаружилась копна светлых локонов.

– Простите! Прошу прощения!

Так, значит, это была девочка. Она схватила свою фуражку и, бросив один прощальный взгляд через плечо, припустилась дальше.

* * *

Хильди прохромала несколько шагов, потирая ушибленную ногу, пока боль не утихла, потом прибавила ходу. Нырнула в проулок, где санитарки перевязывали нескольких легкораненых, на бегу перевернула корзину с бинтами, но не могла остановиться. Она продолжала бежать, отмахиваясь от сохнущего на веревках белья, оставляя его качаться позади себя.

Выбравшись из города, она побежала быстрее, чувствуя, как дыхание распирает грудь. Взбежала по травянистому склону холма, не сводя глаз со своих ног, думая лишь о нескольких шагах впереди. Орсо полагался на нее! Хильди сильнее стиснула кулак с зажатым посланием. Она ведь сама вызвалась его доставить, верно? Даже более или менее настояла, чтобы его поручили ей.

Ей хотелось доказать, что от нее есть польза. Что она храбрая. Ведь она всегда доставляла послания для Орсо, значит, доставит и это. Она поняла свою ошибку сразу же, как только выбежала из ратуши и попала в гущу безумия, творящегося на улицах. Хильди терпеть не могла носить послания Орсо этой суке Савин дан Глокте, с ее подчеркнутой элегантностью, ее вульгарным вкусом и снисходительными усмешечками. Но когда носишь любовные письма, шансы, что тебя убьют, очень малы.

– Хильди, ты идиотка, – прошептала она.

Печальная правда состояла в том, что, если быть честной с собой… она любила Орсо. Не в смысле любила. Не то чтобы она в него влюбилась. Хильди любила его как старшего брата. Беспомощного, безнадежного, нерешительного старшего брата, который по стечению обстоятельств оказался королем Союза. Он был добр к ней – к ней, к которой никто никогда не был добр. Никто никогда не считал ее достойной того, чтобы быть с ней добрым. Орсо был выше всех, но тем не менее обращался с ней, которая была ниже грязи, как с равной. Было бы странно, если бы она не любила его.

И все же она могла бы дать кому-нибудь другому отнести это чертово послание.

Она приостановилась посередине склона, чтобы перевести дыхание. Приостановилась – и наконец оторвала взгляд от травы. Заставила себя обернуться, чтобы посмотреть на долину.

– Ох, черт… – выдохнула она.

Отсюда ей было видно все поле боя. Весь этот огромный сумасшедший дом. Крутой утес по ту сторону города был окутан дымом, из которого вырывались маленькие струйки и облачка. В садах у подножия полыхали пожары, черные колонны дыма вздымались в низкое небо. В самом Стоффенбеке тоже горело. Воздух был едким и кислым от гари.

От того места, где она стояла, уходил вдаль огромный полумесяц королевских позиций. Кое-где сверкал металл – там сражались. Флаги безвольно висели над человеческим месивом. Чаща пик. Прямоугольники одетых в темное инглийцев по-прежнему ползли вперед через поля. Кавалерия и повозки двигались сзади.

Линии позиций сместились, даже она могла это заметить – они прогибались в центре, где сражение было самым жарким. Масса инглийцев постепенно, но неуклонно двигалась вперед, к Стоффенбеку. Численный перевес начинал сказываться. Времени не оставалось.

Хильди снова повернулась к холму, снова заставила усталые ноги двигаться. Она пробежала мимо мертвой лошади, в боку которой торчали две стрелы. Над залитой кровью травой уже жужжали полчища мух. Стрелы принадлежали северянам, длинные и тонкие; их оперение трепетало на ветру.

Она пробежала мимо человека, который повторял «Проклятье!», снова и снова, возясь с заевшим взводным механизмом своего арбалета. Он поправлял болт, пытался провернуть рукоятку, снова поправлял болт, снова пытался провернуть рукоятку, снова поправлял болт… «Проклятье! Проклятье! Проклятье!»

Кто-то схватил ее за лодыжку, так что она едва не упала.

– Помоги… – Человек на носилках, светлые волосы, побуревшие от пота, прилипли к влажному белому лицу. – Помоги…

Хильди брыкнулась, вырвалась и поспешила дальше, то ли бегом, то ли ползком, цепляясь за траву одной рукой, в другой сжимая послание Орсо – крепко, до побелевших костяшек.