Россия в годы Первой мировой войны. Экономическое положение, социальные процессы, политический кризис - Ю. Петров

Хотя вооруженное столкновение с Германией было для подавляющего большинства правых крайне нежелательным, с первых дней войны они выказали патриотическую позицию и полное доверие власти. Консервативный лагерь полностью поддержал призыв к «священному единению», предполагавший прекращение партийной борьбы в стране до окончательной победы над внешним врагом. Условием внутреннего мира правые выдвигали отказ либеральных и левых сил от каких-либо реформаторских проектов в период войны, непосредственно не связанных с военными нуждами страны. «Такая небывалая война, как настоящая, требует напряжения всех сил народа, мы не можем одновременно разрабатывать спорные вопросы, а только такие, по отношению к коим наше единогласие обеспечено», — писал, обращаясь к представителям либерального лагеря, правый депутат В.Н. Снежков. «Нам больше всего нужны пушки, пушки и пушки», — вторил ему H. E. Марков, отмечавший далее, что если Государственная дума начнет во время войны рассматривать вопросы о реформах, то непременно рухнет шаткое единение, выраженное думским большинством в патриотическом подъеме чувств, поскольку такие вопросы, как реформирование российской жизни, гладко пройти не могут и неизбежно вызовут споры и дебаты. Кроме того, правые требовали от оппозиции полного отказа от критики действий правительства и армейского командования.

Практически сразу же правым лагерем была сформулирована внешнеполитическая программа требований к войне. Ее лейтмотивом было полное уничтожение германского империализма и милитаризма. При этом германский милитаризм понимался правыми не как итог определенного политического и экономического развития рейха, а как порождение немецкой культуры и национального характера. Правыми также отмечалось, что Россия обязана воспользоваться судьбоносным моментом для достижения своих исторических задач как внешне-, так и внутриполитических.

В итоге на суд общества была представлена «уточненная» и дополненная версия правительственной декларации, включавшая следующие требования: превращение Германской империи в прежний союз немецких государств с низведением Пруссии «на ее прежнее скромное место», с восстановлением всех областей и государств, «проглоченных» ею ранее (Ганновер, Шлезвиг, Гольштейн и др.); присоединение к России Галиции, Буковины и Закарпатской Украины, находившейся под властью Австро-Венгрии; освобождение славянских народов от «тевтонского ига» с последующим вовлечением их в орбиту влияния Российской империи; получение Россией проливов, составляющих выход к Черному морю с соответствующими участками суши на европейском и азиатском берегах (Константинополя, Адрианополя и соответствующих областей с Галлиполи, а также солидной областью, прилегающей к Мраморному морю в Малой Азии); присоединение Армении с Трапезундом и северной половиной Персии к России; совместное с союзниками владение и управление Святой землей (Палестиной).

«И если мы, Русский Народ, в этой войне победим, — с пафосом резюмировал лидер СРН H. E. Марков, — то на всю вселенную раздастся радостный могучий Русский глас:

О необходимости усиления коренной Руси в «племенном, экономическом и стратегическом отношении» путем присоединения Галиции, северной Буковины и Угорской Руси говорилось и в записке (ноябрь 1914 г.) И.Г. Щегловитова, М.А. Таубе и Н.А. Маклакова. Авторы ее, также поддерживая и другие требования, выдвинутые правым лагерем, дополняли их «выпрямлением границы в Восточной Пруссии», освобождением всех австрийских славян и объединением всех польских территорий в их этнографических границах под скипетром России.

При этом русские правые настоятельно рекомендовали правительству следовать примеру союзников, прежде всего Англии, «которые при всей необходимости отражать врага, при всей необходимости вести войну до конца, тем не менее мудро и разумно берегут свои войска, дабы к моменту заключения мира не быть окончательно обессиленными». Как отмечалось в жандармском отчете о настроениях политических партий, правых сильно беспокоил риск того, что в войне, ведущейся преимущественно русскими силами, «победа достанется англичанам». П.Ф. Булацель в связи с этим выражал обеспокоенность, что России в очередной раз отводится роль фессалийцев, которые вынесли на своих плечах всю тяжесть союзной троянской борьбы, но были обделены при дележе военной добычи. «Пять лет тому назад у нас боялись всего, что могло не понравиться в Берлине, а теперь настолько же боятся всего, что может не понравиться в Лондоне, что заранее изъявляют согласие не поднимать никаких вопросов, предварительно не испросив на это разрешение у Англии… Такое направление угрожает России самыми тяжелыми ударами! Долг каждого любящего свою родину российского гражданина предостеречь от этого наше правительство, пока еще не поздно», — отмечал публицист. Другой видный представитель правого лагеря — А.А. Римский-Корсаков указывал правительству: «Необходимо использовать все силы союзников, не упуская из виду, что гнет Англии в итоге так же недопустим, как и немецкий». Запрос перед Министерством иностранных дел о том, насколько добросовестно Британия выполняет свой союзнический долг по отношению к России, делал и председатель фракции правых в Государственной думе С.В. Левашев.

Опасаясь, что российская дипломатия может «дать слабину» на мирном конгрессе, когда речь зайдет о компенсациях для России, и уступить давлению стран-союзниц, В.М. Пуришкевич в 1916 г. учредил «Общество русской государственной карты», имевшее целью «выработку основных положений, на которых Россия после победоносной войны может заключить мир, осуществляющий ее исторические, национальные, государственные и славянские задачи». По задумке Пуришкевича, общество, для участия в котором им были приглашены эксперты из разных областей, должно было «нарисовать русскому народу будущую карту России и обосновать исторически, географически и этнографически ее возможные границы, дабы в момент заключения нами мира русский народ понимал бы, чего он имеет право требовать». «Необходимо, чтобы народ был осведомлен об истинных задачах воинствующего империализма тевтонов и об истинных исторических своих задачах, дабы в момент мира он не продешевил, не проиграл, не продал за чечевичную похлебку свои права тем союзникам, которые сейчас с нами в дружбе, а потом будут требовать каждый для себя побольше», — указывал Пуришкевич в одной из своих работ.

Из приведенных выше внешнеполитических взглядов правых очевидно, что разразившаяся война толкнула их, вопреки желанию, к сближению во взглядах с представителями либерального лагеря, в том числе и с конституционными демократами (за исключением, конечно же, отношения к Англии), тоже «бредивших Константинопольским призом». Но во внутриполитических установках между ними лежала пропасть. Либералы рассматривали войну прежде всего как войну «освободительную», которая должна была привести к свободе как внешней, так и внутренней. Консервативный же лагерь чаял отвлечь народ от революционной борьбы посредством вызванного войной патриотического подъема и стабилизировать внутреннее положение в стране победоносным ее окончанием. Поэтому доведение войны до половины без достижения решительной, окончательной победы над врагом, преждевременное заключение мира было для большинства правых решительно невозможно. Это бы привело, как отмечали они, к неисчислимым бедствиям России в будущем. Несмотря на расхожие обвинения правых в «германофильстве», звучавшие со стороны их политических оппонентов, подавляющее большинство представителей консервативного лагеря не рассматривало возможности сепаратного мира, а те немногие, кто по мере затягивания войны и усугубления системного кризиса в стране стал склоняться в пользу такого сценария, руководствовались не какими-то романтическими симпатиями к Германии, а исключительно русскими национальными интересами в том виде, как они ими понимались.