Камера - Джон Гришэм

Сидевшие на койке подняли головы. Адам встал,сделал шаг к двери. Когда та отъехала в сторону, он переступил через порог. Пожелудку разлилась пустота.

– Покажи этим стервятникам! – прогудел изсвоей камеры Джей-Би Гуллит.

– Кто звонит? – спросил Адам у шагавшего заего спиной Лукаса.

– Гарнер Гудмэн.

Почти бегом оба пронеслись по коридору додвери в “гостиную”. Телефонная трубка лежала на столе. Адам поднес ее к уху.

– Гарнер? Слушаю.

– Я в капитолии, Адам, рядом с кабинетомгубернатора. Верховный суд отклонил наш протест. Всё.

Холл прикрыл глаза.

– Что ж, значит, конец.

– Не спеши. Вот-вот выступит с заявлениемМакаллистер. Через пять минут я перезвоню.

Адам положил трубку, повернулся к Манну.

– Верховный суд оставил приговор в силе.Губернатор намерен сделать заявление. Гарнер перезвонит.

Лукас опустился на стул.

– Мне искренне жаль, Адам. Как Сэм?

– Держится намного лучше, чем я.

– Странно, да? У меня это пятая экзекуция, новсе равно поражает, с каким спокойствием они переступают порог. Съедаютпоследний ужин, прощаются с родственниками – без воплей, без истерик. Я бы наих месте так не смог. Меня в ту волшебную шкатулку и двадцать человек бы незатолкали.

Адам слабо улыбнулся. Взгляд его скользнул пораскрытой коробке из-под обуви, что стояла на столе. Изнутри коробка былавыложена алюминиевой фольгой, в которой виднелись остатки печенья.

– Что это? – машинально спросил он, неиспытывая особого интереса.

– Гостинец к казни.

– Гостинец? К казни?

– Милях в трех ниже по дороге живет старушка.К каждой экзекуции она приносит сюда коробку домашнего печенья.

– Зачем?

– Не знаю. Понятия не имею, для чего она этоделает.

– Кто его ест?

– Охрана.

Адам покачал головой.

* * *

Из комнаты для отдыха Макаллистер ступил вкабинет. Одет губернатор был в новый темно-серый костюм и белоснежную рубашку,на груди – строгий полосатый галстук. Сидевшая у окна Мона Старк заканчивалаутомительные подсчеты.

– Четверть часа назад звонки прекратились, – соблегчением сообщила она.

– Слышать о них не хочу, – бросил губернатор ина секунду задержался перед зеркалом. – Пошли.

В приемной к ним присоединились двоетелохранителей. Группа из четырех человек проследовала в ярко освещенный зал,где с ноги на ногу нетерпеливо переминались десятка три журналистов. Подойдя кстойке с микрофонами, Макаллистер дождался, пока в зале не наступит полнаятишина.

– Верховный суд Соединенных Штатов, –патетически провозгласил он, – только что отклонил последний протест адвокатовмистера Сэма Кэйхолла. Таким образом, после трех судебных процессов, последевяти с половиной лет, в течение которых дело рассматривали в общей сложностисорок семь судей всех мыслимых инстанций, справедливость наконецвосторжествовала. Преступление свое Сэм Кэйхолл совершил двадцать три годаназад. Кое-кто, должно быть, скажет, что со справедливостью не очень-тоспешили. Пусть так. Но час ее пробил. Ко мне обращалось множество людей спросьбой помиловать мистера Кэйхолла, однако сделать это я не в состоянии. Я немогу не считаться с волей вынесшего вердикт жюри и с мнением судей, как не могуобмануть надежды моих друзей – семейства Крамер. – Чувствовалось, чтоМакаллистер долго репетировал и тщательно шлифовал эту речь. – Глубоко убежден:с казнью Сэма Кэйхолла будет перевернута одна из наиболее позорных страницистории нашего штата. Призываю жителей Миссисипи без оглядки на прошлое крепитьидеалы истинной демократии. Да простит Господь его заблудшую душу.

С этими словами губернатор резко повернулся изашагал к боковой двери, предусмотрительно распахнутой телохранителями. Усеверного подъезда капитолия его ждал автомобиль, а на расстоянии полумили отздания уже запустил турбину пилот вертолета.

Выйдя на свежий воздух, Гарнер Гудмэностановился возле старой бронзовой пушки, жерло которой было по неизвестнымпричинам направлено на небоскребы делового квартала. Внизу, у начала лестницы,прохаживались десятка два протестантов. В руках они держали горящие свечи.Гарнер позвонил Адаму и зашагал прочь. Когда он пересек площадь, за спинойпослышались звуки печального гимна. Пройдя пару перекрестков, Гудмэн пересталслышать музыку. Добравшись до третьего, Гудмэн свернул направо, к офису ГетсаКэрри.

Путь обратно, до “комнаты сосредоточения”,оказался куда более длинным. Адам проделал его в одиночестве: Лукас Манн ужеуспел раствориться в лабиринтах Скамьи.

Стоя перед тяжелой дверью отсека “А”, Адамвнезапно осознал две вещи. Во-первых, откуда-то в здании блока появилосьмножество людей: по коридорам расхаживала охрана, у входа толпились мужчины вформе, с суровыми лицами и пистолетами на поясных ремнях. Всех их привела сюдаблизкая развязка драмы. Казалось, ни один из мало-мальски облеченных властьюсотрудников администрации Парчмана не мог позволить себе не прийти на Скамью,где вот-вот должна свершиться казнь пресловутого Сэма Кэйхолла.

Во-вторых, обнаружил Адам, рубашка егопромокла от пота так, что воротничок противно лип к шее. Когда раздалосьгудение скрытого электромотора и дверь медленно поползла в сторону, он нервноослабил узел галстука. Расстегнув верхнюю пуговицу, перешагнул через порог,провел тыльной стороной ладони по лбу. К его удивлению, лоб был сухим. Легкиенаполнил влажный воздух.

При закрытых окнах в коридоре вполне можнобыло задохнуться. Глаза раздражало призрачное сияние ламп дневного света.Справа потянулись темные провалы камер. Никто из сидельцев не спал, каждогомучила мысль: кто следующий?

– Хорошие новости, Адам? – прозвучал из мракаумоляющий голос Гуллита.

Адам не ответил. Сколько, интересно, адвокатовпрошли до него здесь, чтобы отнять у сидевшего в “комнате передержки” клиентапоследнюю надежду? По-видимому, немало. Этот же длинный путь преодолел когда-тои Гудмэн – неся трагическое известие Мэйнарду Тоулу.

Не обращая внимания на провожавшую его цепкимивзглядами охрану, Адам замер у двери, что вела в проход. Через мгновение дверьраскрылась, и он сделал два шага вперед.