На нарах с Дядей Сэмом - Лев Трахтенберг

– Трахтенберг! Сюда! Быстро! – раздалась команда из ниоткуда.

Я попал в ярко освещенную каптерку – вещевой склад. Легавый кастелян протянул мне сверток с постельным бельем – двумя короткими простынями в катышках от многочисленных стирок и вшивеньким разорванным х/б одеяльцем. Подушкой-наволочкой не пахло.

– Раздевайся, – приказал охранник.

Я проворно сбросил свои бежевые штанцы, которые обычно надевались в самолет, чтобы нигде не жало. На пол полетела и майка-тишортка из «Banana Republic».

– Трусы и носки можешь оставить свои, – вовремя предупредил зав костюмерным цехом.

Дядька-полицейский забрал мою «гражданку» и протянул пенитенциарное рубище. Безразмерные зеленые шаровары на резинке и мерзкую безрукавку-распашонку с глубоким вырезом в виде буквы V. На спине – большая желтая надпись «Inmate»[555].

– Распишись тут!

Я поставил закорючку и начал натягивать колючую «стоячую» робу на свое изнеженное Кельвином Клайном тельце. Вместо разношенных и горячо любимых замшевых ботинок, на ногах оказались противные оранжевые чувяки на тонюсенькой резиновой подошве.

В таком радующем глаз виде я вновь предстал перед опереточными конвоирами, ожидавшими меня за дверями «гримуборной».

З/к № 24972-050 сразу же взяли в «брикет». Мент впереди, мент сзади, сам – посередине, и руки в наручниках за спиной.

Я шел по гулкому коридору и с тоской смотрел по сторонам. Серый бетонный пол, низкие потолки, обшарпанные стены, непереносимая вонь от грязных тел, человеческих испражнений, какой-то сырой затхлости и рвоты.

Из камер – рев подранков-бегемотов, издающих англоязычный вариант фразы: «Помогите, хулиганы зрения лишают!» Звон ключей-«вездеходов», дурацкие шутки-прибаутки тюремщиков. И решетки, решетки, решетки…

Я понимал все больше и больше, что моя жизнь претерпела 180-градусный поворот.

Кто-то «сверху» на полной скорости нажал на ручник и включил заднюю передачу. До осмысления событий и искреннего принимания нехитрого постулата «все что ни делается, все к лучшему» было еще далеко.

…Конвой остановился.

Передо мной открылась тяжелая металлическая дверь с глазком на уровне лица и «кормушкой» на уровне гениталий. Дуболомы сняли наручники, протянули мне сверток с бельем и подтолкнули вперед: «Go». «Пшел» то есть.

И я оказался в аду…

И я оказался в аду. Окруженный сотней черных дьяволят в зеленом…

Без окон, без дверей, полна горница людей – это не про огурец, а про карантинное помещение тюрьмы графства Эссекс. В большущей камере, размером со школьный спортзал, наблюдалась явная нехватка спальных мест. Черти готовились улечься на ночлег вокруг «кострища» – трех длиннющих столов из нержавейки. На полу, как самые настоящие лесные разбойники. «… Не желаем жить, эх, по-другому»…

Сказать, что при виде этого живописного бивуака я ужаснулся, значит, не сказать ничего. Я буквально перестал дышать. Остолбенел. Не воспринимал увиденное как реальность. В общем, если говорить честно, в тот незабываемый момент Лев Трахтенберг просто напросто ох…ел.

Да. Именно это слово. Ольга, Харитон, Ульяна, Елена, Леонид.

Я сделал несколько шагов вперед и остановился. На меня смотрела пара сотен глаз. Причем очей черных и не очень дружелюбных. Как у злых пчел из дупла в мультике про Винни-Пуха.

У меня включилось фасеточное зрение на 360о. Повылезали все возможные перископы, антенны и щупальца. Мозг оценивал ситуацию. Тельце вырабатывало дополнительный адреналин. «Граждане, воздушная тревога!»

Увидев в углу свободное от людей и подстилок местечко, я сел на загаженный пол. Неподалеку от нужника, знамо дело.

На лучшее вновь поступившему бледнолицему рассчитывать не приходилось – всяк сверчок знай свой шесток. К тому же в первые минуты заточения я абсолютно не понимал, где лучше. Где Жуковка, а где Говноедово. В моем случае – везде хреново.

Я немного расслабился и начал постепенно превращаться в медузу. Сказывалась бешеная усталость первого дня. А также голод, жажда и бесконечный стресс.

Стресс, стресс, стресс…

Я тупо смотрел по сторонам, когда кто-то тронул меня за плечо. Нормальный голос, человеческие нотки – все это моментально расположило меня к доброму самаритянину. Точнее – к доброму англичанину по имени Рассел.

Увидев мое состояние – безумный взгляд городского сумасшедшего из-под полуопущенных век, пятидесятилетний благородный джентльмен решил ввести меня в курс дела. На плохо понятном британском варианте английского. С нелепыми в тюрьме придыханиями и интонациями.

– Russia, это предварительный карантин. Не переживай, здесь пробудешь всего несколько дней. Будем держаться вместе – все-таки белых, кроме нас, тут почти нет. Латиносы и черные… Жизнь – дерьмо! Мы с тобой попали в одну из самых жестких крыток. Максимально строгий режим. Поэтому будь аккуратен, ни во что не вмешивайся. Народец здесь готов на все. В общем, будь ниже травы, тише воды… Как видишь, друг, все койки заняты. Возьми вон из той кучи матрас и ищи себе местечко на ночь. На полу, естественно. Можешь даже лечь под чьи-нибудь нары. Если сосед сверху разрешит, то это ОК. Есть хочешь? У меня, кажется, остался кусок хлеба. Ужин ты уже пропустил, Раша! Кормят здесь рано. В 5 утра – завтрак, в 11 – обед, в 4 вечера – ужин. Питьевая вода – из-под крана. Лучше, чем ничего… Так, что я забыл? Ага, вон там – за невысокой перегородкой – туалет (Рассел так и произнес – toilet, совершенно по-британски). Когда пойдешь «по-большому» – не стесняйся! Попробуй прикрыться своей простынкой, ни на кого не смотри, гляди под ноги и делай свое дело… За углом, около раковин – телефон. Можешь звонить «сollect», за разговор платит принимающий. Будь осторожен в очереди, узнай, за кем стоишь, и предупреди всех, что ты последний. Эти негры – ребята наглые, вытолкнут и не заметишь… Когда пойдешь в душ – возьми мои шлепки, а то подхватишь грибок. Там тоже очередь, работает только одна кабина. Действуй так же, как и у телефона-автомата. Да не забудь завесить себя простынкой и постарайся управиться побыстрее. Мыло я тоже дам. А завтра попросишь у полиции санитарный набор. И вообще – мой руки как можно чаще… Так, все, вижу, что ты не в себе, русский. Остальное – завтра. Иди, обустраивайся. Кстати, только что была перекличка, следующая – рано утром. Отдыхай, тебе нужны сейчас силы. Если что, я сплю на третьей полке, вон там… Будут проблемы – буди, не стесняйся. Пойдем, я тебе помогу матрас дотащить и дам тапки и мыло… Не волнуйся, Russia, все будет хорошо. Don`t worry, be happy![556] – закончил Рассел. Он улыбнулся и похлопал меня по плечу.

В ответ на такую заботу я был готов лизнуть англичанина в нос и завилять хвостом. Доброе слово и собаке приятно.