Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века - Николай Воскресенский

Фик не уловил также особенностей должности коллежского фискала (глава XLIX). Он не отличал его функций от функций будущего прокурора коллегий как гласного, открытого наблюдателя за их деятельностью. В одиннадцатой – Л – редакции Петр исправил проект, оставил за фискалами их прежний характер и согласовал их должность с функциями прокуроров государственных коллегий, которых он намеревался в то время учредить.

Помимо отступлений, которые допускал Фик в передаче отдельных норм своего источника, он поместил в свой проект целый ряд новых глав, содержание которых было неизвестно шведскому закону и являлось новостью и для русских государственных порядков. Такими главами были: XXV – «О почитании рангов» и следующая, XXVI, – «О ранге служителей коллегий», а также глава XXIX – «О квартирной вольности» и другие. Предлагаемые им в таких случаях нормы обычно шли вразрез с основным направлением реформ Петра I или попросту были лишними в вырабатываемом законе. Так, Фик проектировал необычно щедрую раздачу родовых титулов: «Всем президентом от колегиев надлежит немедленно повинным быть графом, вице-президентом – бароном, а протчим служителем, до секретарей и надзирателей сборов в колегиях також, – шляхтичам, хотя оные не в таком чине родились или от коронованных глав во оные не учреждены, честь отдавать же»[1456]. В следующей главе он намечает ранги служителей в коллегиях, числом десять, причем изолированно, без установления соотношения коллежских рангов с рангами других ведомств, военного и придворного. И первое, и второе проектируемые положения Фика противоречили принятому Петром направлению и духу реформ. Это противоречие поняли сенаторы, поэтому они при четвертом чтении законопроекта постановили: «О сем пункте доложить»; «Доложить е[го] в[еличеству]»[1457]. Доклад Сената в следующей, пятой – Д – редакции вызвал чрезвычайно важное распоряжение Петра: «Ранги учинить общие во всем государстве»[1458]. С этого времени началась разработка русской Табели о рангах – на основании определенных и точно указанных Петром I принципов, без щедрых раздач родовых титулов графа и барона и шляхетского достоинства.

Не клонились ли «к лакомству и карману», подобно предложению Фика о графстве и баронстве, также указанная выше глава XXIX – «О квартирной вольности» и глава XXI – «О розности всех провинций»? «Чтоб оные (колегейные вышние и нижние служители. – Н. В.) избавлены были (от некоторых постоев. – Н. В.), которые е[го] в[еличества] высокую службу и дело в доме отправляют (хотя бы, например, сочинение проектов. – Н. В.), и того для, что квартерством во оном помешателство может учинено быть», – проектировал Фик[1459]. Эта последняя забота Фика также не встретила сочувствия со стороны Петра. В пятой – Д – редакции на докладе Сената: «О сем пункте доложить» – Петр положил резолюцию: «Отставить». Отклонив наделение в законодательном порядке родовыми титулами высших служителей коллегий, Петр не удовлетворил и личного ходатайства Фика о пожаловании ему баронского звания[1460].

Не без затаенной мысли ученый юрист проектировал ввести в русский регламент центральных учреждений обеспечение и ограждение прибалтийских областей, недавно завоеванных русским оружием, от общегосударственных законов, [а именно] в главе XXI [предполагалось] «о розности всех провинций» и обстоятельств примечать и, «понеже, кроме российских государств и земель, разные другие знатные провинции и области российскому скипетру подданы и под владением е[го] ц[арского] в[еличества] обретаются, которые их особливые правы, обыкновению, веру, язык, вольности и привилии имеют, того ради надлежит всякой колегии повинну быть и оного благоуведомляться и каждой народ по их обстоятельствам и правам отправлять»[1461]. В следующих пунктах той же главы законопроекта подробно указывалось, от чего должна воздерживаться и чего не должна касаться русская общегосударственная администрация. Мало того, в своих «Приполнениях» к одиннадцатой – Л – редакции[1462] Фик вновь возвратился к подтверждению прав завоеванных «знатных провинций». Но все эти дополнительные гарантии, предлагаемые Фиком, не были приняты царем и были им вычеркнуты. И вместе с тем в окончательной редакции закона Петром были преподаны государственным коллегиям указания, проникнутые сознанием своего достоинства, прав и обязанностей монарха в отношении завоеванных земель. В силу этих указаний коллегии должны были «знать» привилегии различных областей и городов, принятые и подтвержденные русским царем, и соблюдать изложенные в них права и вольности, как и все вообще законы России. Для иноземного сотрудника Петра I настойчивое отстаивание и защита прав и привилегий «знатных провинций», как кажется, не были проявлением объективного служения праву и справедливости, а диктовались посторонними соображениями, так как к исходу года окончания выработки Генерального регламента защитник этих провинций, советник русской Камер-коллегии Генрих Фик по челобитью, поданному им царю, получил 24 декабря 1720 года от Петра земли в одной из этих провинций, [а] именно в Обер-Паленском кирхшпиле[1463].

В проекте Фика содержались, по сравнению со шведским источником, и другие особенности, вытекавшие из личных воззрений его автора. Шведский «Cantselie Ordningh», как строгий формальный закон, содержал исключительно нормы, направленные к обеспечению порядка в устройстве коллегии и в отправлении ее деятельности, без указания каких-либо моральных правил, кроме требования честного исполнения своего долга по службе «для пользы, достоинства, чести и благополучия к[оролевского] в[еличества] и государства». Проект Фика в этом отношении отличается от своего источника: в нем встречаются суждения морального характера, например в главе XXVIII – «О примечании на служительское обхождение». В ней, наряду с правильным указанием на обязанность президента коллегии следить за поведением служащих коллегии, их моральным настроением и внешней корректностью, включительно до чистоты одежды, содержалась неприемлемая для всякого не ханжески настроенного человека мотивировка, не оставшаяся без самого решительного протеста со стороны Петра. «Ибо благословение божие в человеческих отправлениях во учении и знании не обретается, но в благочестии, смирении и добродетели»[1464], – утверждает в своем проекте Фик. Это его мнение, естественно, было вычеркнуто Петром как неправильное и лжехристианское[1465]. Однако, несмотря на то что Петр собственной рукой зачеркнул этот пункт, в следующей редакции текст его опять оказался внесенным в вырабатываемый закон. При новом чтении от внимательного взгляда Петра не ускользнуло это упорно протаскиваемое и вопиющее, с его точки зрения, утверждение, и он снова зачеркнул это место со специальной пометкой: «Не надобно»[1466].