Стратегия Византийской империи - Эдвард Николае Люттвак

Уже один этот совет показывает, что Кекавмен, кем бы он ни был и обладал ли он боевым опытом или не обладал, всё же понимал динамику битвы.

Хладнокровный реализм, царящий на этих страницах, лучше всего иллюстрируется советом о том, как обращаться с вражескими послами, которые требуют золота, угрожая атакой: заплати им, потому что затраты будут меньше потерь, которые понесёт территория империи; кроме того, битва – это всегда азартная игра с непредсказуемым исходом (gamble)[717]. Как мы видели, даже когда ромеи были очень сильны, они всегда были готовы откупиться от врагов, если это оказывалось дешевле, чем сражаться с ними. Так что не для них был лозунг «Миллионы – на оборону, но ни цента – на дань!», выдвинутый конгрессменом Робертом Гудлоу Харпером (а ведь после того как он произнёс эти слова 18 июня 1798 г., много миллионов действительно было потрачено!). Римляне и византийцы были не столь романтичны, но Кекавмен заходит ещё дальше: отвергай все требования врага сдать территории, если только… он не согласится стать твоим вассалом и платить дань (феодальная субсидиарность, если можно так выразиться) – или, что хуже, когда подстёгивает необходимость. Иными словами: «да», если ты вынужден[718].

Кекавмен проявляет куда больший оптимизм, когда речь заходит о нападении, если враг укрывается в укреплённом городе: «Если тебе неизвестна численность его сил, то поверь мне, что у него мало людей и нехватка сил». Его совет заключается в том, чтобы отправлять консариев (более поздний вариант всё тех же курсаторов/прокурсаторов), чтобы найти путь в укреплённый город: «…и не верь никому, кто скажет, что такого пути нет: как можно полностью охранять такую большую площадь?» Когда путь обнаружен, не иди по нему, но сохраняй строй перед лицом врага, отправив нескольких людей, хорошо знающих дорогу; оказавшись внутри, они должны подать сигнал огнём. Затем нападай[719].

В ряду византийских авторов, оставивших сочинения о стратегии, Кекавмен остаётся фигурой второстепенной, но его книга, несмотря на то что её автор перескакивает с пятого на десятое, всё же доказывает, что существовала живая военная культура, в рамках которой предполагалось, что государственные люди читают руководства по военному делу или даже пишут таковые. Это обеспечивало византийцам реальное превосходство в превратностях их бесконечных войн: они располагали более широким набором приёмов, тактических ходов и оперативных методов, чем тот, что был у их врагов, благодаря чему они реже оказывались застигнуты врасплох, нежели им самим удавалось застать врасплох своих врагов, применив какой-нибудь из тактических или оперативных методов либо стратегему, о которых последним не было известно.

Самый глубокомысленный и дерзновенный манёвр на уровне театра военных действий, когда-либо предпринимавшийся в византийской истории, был совершён в самых отчаянных обстоятельствах, дабы спасти империю от грозящего ей уничтожения. Завершился он полным разгромом Сасанидской Персии.

В 603 г. шах Хосров II (590–628 гг.) предпринял самое амбициозное и самое успешное из всех сасанидских вторжений. Все предыдущие войны, начиная с основания династии Сасанидов в 224 г. Ардаширом, внуком зороастрийского жреца Сасана, велись за контроль над землями на границе двух империй: за историческую Армению, ныне расположенную по большей части в северо-восточной Турции, за кавказские области и (что было всего важнее для обеих империй) за верхнюю Месопотамию по обеим сторонам Тигра и Евфрата (ныне в юго-восточной Турции). На месопотамском фронте прочно укреплённые города – Эдесса (ныне Шанлыурфа или Урфа), Нисибин (Нусайбин), Дара (Огуз) и Амида (Диярбакыр) – в череде войн переходили из рук в руки. Совокупность свидетельств показывает, что, несмотря на хвастовство и притязания (так, у Аммиана Марцеллина (XVII. 5. 5) Шапур II (309–379 гг.) пишет Констанцию II, заявляя, что персы имеют право на земли вплоть до реки Стримон и границ Македонии по праву древнего завоевания), в действительности сасанидские правители по большей части проявляли умеренность в своих военных притязаниях[720]. Несмотря на сильные подозрения, они тоже признавали Римскую и Византийскую империи своим цивилизованным соседом, уничтожать которого не следовало, – поэтому, отправляясь на войну, они по большей части довольствовались ограниченными захватами земель в Месопотамии.

Карта № 12. Сасанидская империя ок. 226 —ок. 651 г.

Но Хосров II был несравненно амбициознее. Он прямо заявил о своей цели: устранить и заменить императора Фоку (602–610 гг.), которого он осуждал как выскочку и узурпатора – а Фока, несомненно, был и тем, и другим, ибо он захватил власть путём мятежа, когда был экатонтархом, сотником – выражаясь по-современному, капитаном или, может быть, сержант-майором. Ещё одним мотивом, о котором заявил шах, была месть за убийство предшественника Фоки, Маврикия (582–602 гг.), которого Хосров, и опять же оправданно, называл своим покровителем и политическим отцом: в юности он нашёл в императорском дворце в Константинополе убежище от смертоносных интриг сасанидской придворной политики. Наконец, ещё одной целью, о которой прямо заявил Хосров, было распространение древней зороастрийской религии Персии и Ирана, дуалистического культа Ахурамазды, бога света и добра: одно время зороастризм был ближайшим соперником христианства в пределах Римской империи, когда старые языческие культы стали угасать.

Масштабы побед Хосрова соответствовали его амбициям. В 610–611 гг. сасанидские войска вторглись в Сирию и завоевали Антиохию, один из крупнейших городов империи[721]. Тогда же они взяли богатый торговый город Эдессу – церкви города принесли добычу в 112 000 фунтов серебра[722].

В 613 г. Сасаниды взяли Эмесу (совр. Хомс, Химс) и Дамаск, затем пошли на юг, чтобы в мае 614 г. взять Иерусалим, где они завладели знаменитой частью Истинного Креста. Египет, важнейший для Византии источник налоговых поступлений и поставщик зерна, был следующим: в 619 г. пала Александрия, что довершило завоевания Сасанидов.