Мои воспоминания. Под властью трех царей - Елизавета Алексеевна Нарышкина

dur encore de pleurer des morts vivants, comme mon pauvre grand-duc et mon pauvre Nicolas»[1363].)

Вероятно, по свойственной ей чуткости, она поняла лучше других состояние души Государя в этой последней беседе ее с ним, быть может, ей дано даже было предчувствовать об его близкой кончине, которое она выразила в своих слезах. В этот же день Государь подтвердил свое решение дать новое благодеяние своему народу и повелел Лорису[1364] приготовить к следующему утру указ о рассмотрении в Государственном совете проекта созыва представителей земств для обсуждения государственных нужд[1365]. С негодованием прочла я в книге анархиста Кропоткина, что этот акт был решен под давлением страха и свидетельствует лишь о старческой слабости и бессилии в борьбе, это полнейшее извращение фактов. Нет, это было великодушное веление устроить внутренний порядок в России, с проведением необходимых реформ, основанием которых служил бы материал, добытый сенаторскими ревизиями, предоставленный в свободное обсуждение избранных людей из провинций России. Решение это было мудрое и обдуманно принятое, а не следствие какого-либо революционного давления. Все казалось спокойно в это время. С 5 февраля прошедшего года покушений на Государя не было[1366]. К тому же полиция открыла на днях главное гнездо террористов, участвовавших в Липецком съезде[1367], и руководитель их Желябов был арестован с некоторыми из его сообщников. Оставалось еще арестовать остальных, сгруппировавшихся вокруг Софии Перовской, и благодаря первым арестам полиция была уже на следах их. Лорис просил Государя быть осторожным до довершения поимки заговорщиков и не выезжать в течение нескольких дней. Государь уступил сначала, но в воскресенье 1 марта назначил развод с церемонией в Михайловском манеже и выразил намерение ехать туда.

Тщетно Лорис умолял его не ехать, он даже зашел в воскресенье утром, до обедни, к княгине Юрьевской, просил ее удержать Государя от своего намерения, но в этот день великий князь Дмитрий Константинович был назначен в первый раз ординарцем (что в его жизни и в понятии всей среды было событием первой важности). И Государь, всегда полный внимания и доброты, усматривал в этом факте серьезное препятствие к исполнению просьбы его окружения, он не пожелал лишить молодого великого князя этой чести и решил, что поедет. Утром 1 марта до обедни указ был подписан; если бы заранее не прервали этого дела в самом зародыше его, как далеко мы бы ушли теперь по пути мирного развития и никогда бы не дожили до переживаемого нами ужасного крушения. Зло этого несчастного дня неизмеримо!

Государь был в том же светлом расположении духа, как и накануне: вероятно, чувство, что он сделал еще один подвиг к благу своего народа, способствовало его внутренней радости, замечаемой всеми: «Nous avions enfin retrouvé notre cher Empereur tel que nous l’avions toujours connu: aimable, gai, bienveillant pour tout le monde»[1368], — говорили все придворные дамы, видевшие его за завтраком после обедни[1369]. Графиня Блудова была именинница, и он радушно поздравил ее. Потом все-таки был на разводе. Оттуда, следуя обычаю, установленному Императором Николаем Павловичем, который всегда заезжал после развода к великой княгине Елене Павловне, он проехал в Михайловский дворец. Там был великий князь Михаил Николаевич. Рассказывая мне подробности этого последнего посещения, великая княгиня Екатерина Михайловна говорила: «Он был так покоен, никакого предчувствия о близкой смерти в нем не замечалось. — И прибавила: — Возможно ли, чтобы не было физического содрогания плоти за несколько минут до ее сокрушения?» Он говорил об ее детях[1370], о младшем сыне, только что получившем звание доктора прав в одном из известных университетов[1371], потом разговор перешел на даровые столовые, которые великая княгиня устроила в широких размерах в своем дворце. Государь спросил, кто составляет контингент, посещающий ее столовые, нет ли революционеров. Она отвечала: «Сначала были des éléments douteux[1372], но они сами перестали являться». По поводу их, обращаясь к своему брату, он сказал: «Как мне их жаль». Мне кажется знаменательным это прощение и любовь, высказанные к людям, уже стоявшим с бомбами в руках и с адской ненавистью в сердце, чтобы его умертвить. Государь вышел первый от великой княгини, и, проводив его, она стояла у дверей с великим князем Михаилом Николаевичем, оканчивая разговор, как вдруг раздался ужасный взрыв. Великий князь поспешил выбежать, в это время раздался второй взрыв. Удар был так силен, что одна из лошадей, которых в это время закладывали в сани великой княгини, упала на землю от страха сего сотрясения. Подробности ужасного дела слишком известны, я не стану их повторять. У Государя были оторваны ноги, голова его была обнажена. Он это почувствовал и слабым голосом произнес: «Холодно», — но Гендриков, бывший тут случайно, снял с головы свою кавалергардскую фуражку и накрыл ею голову монарху, — ему выпала честь оказать умирающему эту малую услугу. Так как он истекал кровью, [то] хотели принести его для перевязки в конюшенный госпиталь, но он властно приказал ехать домой. Сознание и воля его не покидали. Так доехал до своего дворца. Между тем княгиня Юрьевская ждала Государя. Уезжая на развод, он сказал ей, что они сразу по возвращении его поедут в Летний сад, где и будут гулять пешком. Чтобы не заставлять его ждать, она уже оделась и в шляпе сидела в ожидании его. Вдруг врывается камердинер и взволнованно докладывает, что Государю дурно. Она выбегает к нему навстречу и, предполагая, что с ним сделался припадок астмы, приказывает по пути, чтобы несли подушки с окзитентом[1373]. Стремительно спускаясь по лестнице, вcтречается с ужасным шествием: Государь почти без жизни, его царская кровь пролита везде. Она вскрикнула диким голосом. «В каком виде вы мне приносите его! — вскрикнула она. — Не сумели сберечь его». Тут же стоял старый гренадер золотой роты[1374], весь в слезах, закричал, потрясая кулаками: «Это не наше дело! Это господское дело!» Все потеряли голову, в эту ужасную минуту слова не выражали бездну отчаяния. Удивительно, что такие минуты могут быть переживаемы и что человек возвращается после них к обычной жизни.

Теперь перейду к моим личным впечатлениям этого ужасного дня. Совершенно случайно я поехала к обедне к Екатерине Михайловне. После службы великая княгиня меня удержала у себя, а засим, отпуская меня, сказала, что ждет Государя после развода. Я выехала из Михайловского дворца около часа, вероятно. Проехала мимо злодеев, готовых к своему гнусному преступлению. Дома я застала семью за завтраком. У нас был принц