Мои воспоминания. Под властью трех царей - Елизавета Алексеевна Нарышкина

class="a">[1345]. Верю всей душой в близкое пришествие Христа-Победителя. Только бы наша вера не ослабела!

20 июля / 2 августа. Был доктор; попросила его ничего от меня не скрывать, а сказать откровенно, как он находит мое сердце. Он нашел у меня органический сердечный порок и сказал, что я должна избегать всяких физических усилий и нравственных потрясений и соблюдать строгую диету; вообще есть очень мало. Теперь мне все ясно, жить мне осталось недолго, и потому у меня должна быть лишь одна за себя молитва — о ниспослании мне «христианской кончины, безболезненной, непостыдной, мирной». Сподоби, Господи!

21 июля / 3 августа. Сегодня совещание министров в Малахитовом зале.

22 июля / 4 августа. День празднования всех высочайших именинниц. Нынче этот день прошел незаметно, в полной тишине. Была в саду и встретила Керенского. Он подошел ко мне и сообщил, что подал в отставку, не хочет быть ширмой [слово «ширма» по-русски] партий, которых не одобряет. Хочет иметь власть и свободу действий. Корнилов тоже не хочет быть «главнокомандующим», если не дадут ему действовать свободно. В подобный момент эти два условия необходимы, они вдвоем сыграют роль Наполеона: один в армии, другой во внутреннем управлении — и спасут страну. Он [в оригинале Ils, но «doit être» — несогласовано] должен быть диктатором, но неприятель успеет взять Петроград, и мы будем побеждены, покуда будут терять время в речах и совещаниях. На Западе союзники сумеют благополучно выпутаться, и мир будет заключен за наш счет. Монархическая реакция, по-моему, сейчас невозможна; нет ни кандидатов, ни организации; лишь даром прольются потоки крови. Позднее — да.

23 июля / 5 августа. Написала Валентине Сергеевне Гордеевой [была помощницей в. кн. Елизаветы Федоровны в Марфо-Мариинской общине], дабы узнать, не согласится ли великая княгиня[1346] приютить меня на время. Все думаю съездить в Москву в конце августа, посмотреть, не смогу ли там устроиться на будущее время.

24 июля / 6 августа. Все идет скверно; мы все отдаем; немцы уже в Киеве и во Пскове. Жду, что они захватят и Петроград. Вместо того чтобы действовать и передать всю власть Керенскому и Корнилову, истощают силы в разговорах, а зло тем временем усиливается. Министерство наконец составлено: Керенский остается тем, чем был; Церетели, который казался хорошим министром, ушел, отвратительный Чернов остается. Остальные — никому не известные люди! Очень плохой подбор, все еще надеюсь немного на Керенского и на Корнилова.

25 июля / 7 августа. Немного погуляла в церковном садике; зашла в церковь, которая всегда отперта, и помолилась за Россию, за них и за нас всех. Кончила итальянскую книгу (роман), которую одолжила сестра. Хорошо написана. Сравнить нельзя с нашими аморальными и грубыми литературными произведениями. Там идеи утверждены как аксиомы и общество культурно насквозь, а у нас сплошная дикость.

26 июля / 8 августа. Погода дивная и очень жарко. Была в саду, разговаривала с одним офицером. Все они единодушно утверждают то, что есть, а именно: что, если бы государь не поторопился подписать отречение, ничего не было бы. Войска были поражены, узнав о его решении.

27 июля / 9 августа. Каталась по чудному Павловскому парку, с которым у меня связано столько детских воспоминаний из тех времен, когда мы тут гуляли с бабушкой. Я подумала, что, вероятно, скоро ничего этого прошлого не увижу, придется расстаться со своими красивыми комнатами, с привычками всей жизни и приучаться к тусклому прозябанию в стесненных условиях. Но унывать не надо, а нужно верить, что Господь не оставит, а выведет, как и раньше, из всех затруднений. У меня была маленькая Арсеньева [дочь адмирала Арсеньева], — я очень любила ее отца, поэтому и она меня любит.

28 июля / 10 августа. Вчера первый раз дошла до церкви Знамения. По случаю отъезда на фронт одного офицера его семья отслужила трогательный напутственный молебен после обедни. Несколько раз поминали «воина Николая», а я молилась за своего[1347] и за них за всех, а также и за дорогих узников Александровского дворца. По возвращении вижу: к комендантскому подъезду подъезжает Аничков, — он и вчера тоже был, — спрашивает, когда я уезжаю. Я удивилась вопросу. Потом девушка мне сообщила, что вся прислуга толкует об отъезде государя. Поражена. Попросила к себе Гебеля. Он был очень сдержан, но слух подтвердил. Говорят, их перевозят в понедельник в 2 ч. по полуночи и отправляют в Ипатьевский монастырь, в Кострому. Кажется, там есть что-то вроде дворца времен Михаила Федоровича. Я в полном недоумении, — как поступить? Бенкендорфы не едут; только фрейлины и Валя Долгорукий.

29 июля / 11 августа. Написала императрице; поздравила ее с наступающим днем рождения Алексея Николаевича и сообщила, что оправилась от болезни и представляю себя всецело в ее распоряжение. Конечно, ни слова об отъезде, держалась общих выражений. [На это письмо Нарышкина получила ответ императрицы, который приведен у Фюллопа-Мюллера. Вот текст письма: «Милая м-м Зизи! Обнимаю вас со всей моей любовью за ваши добрые слова, молитвы и пожелания для нашего любимого солнечного луча. Мы имеем великое утешение — помолиться в половину второго перед иконой Божией Матери Знаменской, и в своей молитве я не забуду о Ваших, любимый друг. Благодарю вас за все, что вы мне говорите. Как хотела бы я прижать вас к сердцу, но, увы, это невозможно. Вы поймете, чего мне это стоит… но мы ничего не можем сделать, все в руце Божией, и я хочу надеяться, что Он еще подарит нас радостью свидания. Простите за краткость этого письма: сердце мое полно! Да хранит вас Бог! Прошу вас сердечно, пишите мне от времени до времени. Мы все вас обнимаем и благодарим вас за всю любовь и дружбу. Христос с Вами! Всегда ваша от всего любящего сердца. А.».] Надо ждать, что будет дальше. Вечером приехали ко мне на велосипеде Елена Петровна и ее младший деверь Георгий Константинович[1348].

30 июля / 12 августа. У меня был Боткин; по назначению Керенского он возвращается в Александровский дворец и едет с ними; не знает, ни куда их отправляют, ни когда. Говорят, в ночь с понедельника на вторник Бенкендорфы возвращаются сюда. Мне хочется их поскорее увидеть и все от них узнать. Если едут в Кострому, может быть, я туда перееду тоже и попытаюсь устроиться там на зиму в женском монастыре. Если не в Кострому, то, полагаю, придется остаться здесь. Была у обедни в Федоровском соборе во избежание расспросов