Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

вот Тамара в очередной раз пустилась в рассуждения о бросившей Майка жене. И прошлась так зло и обидно, что версан отставил тарелку с чудеснейшим мясом, понурился и лишь цедил сок из бокала. Мишель едва посмела глянуть ему в лицо, боясь заметить в глазах влажный блеск. Не увидела. Однако Элан взъярился.

– Тамара, – начал он вежливо, – я прошу вас оставить эту тему. Изабелла чутко откликается на всякое зло.

Колдунья довольно улыбнулась: проняло.

– Разве правда бывает злой? – отозвалась она. – Я только…

– Я вам сказал, – резко оборвал Элан, – придержите язык.

– Не грубите. Еще не хватало!

– Сестрица, помолчала б ты, – вступил Борис. – Я устал слушать.

– Никто не заставляет уши растопыривать. Я беседую с Майком. Просто хочу напомнить, что впредь ему следует с меньшим апломбом подходить к женщинам. Не стоит так уж надеяться на собственные мужские достоинства.

Версан поднялся, собираясь уйти от костра.

– Сядь, – велел Элан.

– Осточертело мне.

– Сядь! – повторил Элан, и Майк сел. – Тамара, либо вы прекратите свои номера, либо…

– Что? – прищурилась она с улыбкой. – У вас поднимется рука меня ударить?

– Хуже. – У него недобро блеснули глаза. – Десять раз пожалеете.

– Вот интересно-то! – протянула колдунья, забавляясь.

– Эл, ну ее к черту, – вмешался Майк. – Перестань.

Элан и ухом не повел. Глаза у него блистали все ярче, от лица исходило слабое золотое свечение. Демон.

– Элан, не надо! – вскрикнула Мишель и ощутила, как рядом напружинился Майк.

Тигреро поднялся на ноги. Колдунья взирала с живым любопытством.

– Что вы затеяли, господин Ибис?

– Я тоже умею колдовать. Сейчас убедитесь.

– Эй-ей! – всполошился Борис. – Бросьте дурацкие шутки.

Лена с жадным вниманием вытянула шею и даже привстала.

– Эл, прекрати, – велел Майк.

– Я вам покажу, как ворожат на Светлом озере. Майк, пересядь к Тамаре. Пересядь, я сказал!

Версан выпрямился во весь рост, но не тронулся с места.

– Я не позволю никакого колдовства.

– Тебя не спрашивают, – отрезал Элан. – Я сполна налюбовался. Сядь к Тамаре.

– Эл, уйди. По-хорошему прошу.

Мишель съежилась. Не приведи Господь схватиться с Майком…

Элан мотнул головой, блеснули светлым золотом волосы.

– Уходи, – рыкнул Майк, сжимая кулаки.

Тигреро бесстрашно улыбнулся:

– Сперва будем колдовать.

– Я убью тебя!

Мишель взметнулась – и оказалась с Эланом плечом к плечу, глаза в глаза с Майком.

– Только посмейте, – услышала она собственный голос.

– Ну и черт с тобой, – вдруг погаснув, Элан спокойно уселся на бревно и взялся за недоеденный ужин. – Мишель, вы опрокинули еду.

Она вернулась на свое место, собрала на тарелку остатки вывалянного в земле мяса и бросила все в огонь. Майк опустился рядом.

– Совсем вы, ребята, того, – укорил Борис. – Еще из-за сестрицы грызться не хватало.

– Элан, – вкрадчиво молвила Лена, – а как колдуют на Светлом озере?

– Майк не захотел – не будет вам колдовства.

– Расскажите словами.

– Нельзя.

– А если я попрошу? – тонко улыбнулась Тамара. – Мне страсть как любопытно. Мы с вами коллеги по ремеслу? Что за магия у вас на Светлом? Поделитесь.

Тигреро лишь усмехнулся.

– Элан, ну что вы ломаетесь, как девочка? Не желаете рассказывать – покажите. Я прошу, – Тамара подалась вперед, заглядывая ему в лицо. – Я вас очень прошу, – повторила она настойчиво, всерьез распаленная.

– А не боитесь?

Яркие губы тронула снисходительная улыбка.

– Вы дурного не наколдуете. Майк, поди сюда, – она похлопала ладошкой по бревну.

Версан неохотно пересел. Он не верил в сверхъестественное происхождение Тамариной ворожбы, однако ее магия действовала безотказно; тем более черт знает, чего можно ожидать от демона. Хотя Тамара права – он и впрямь дурного не наколдует.

Элан поворошил дрова в костре; в глазах плясали отраженные огненные язычки.

– Ладно. Как надоест, уйдете. Для начала я вам спою.

Несколько мгновений он смотрел в огонь, как будто черпал в пламени силы. А потом запел.

Над площадкой точно грянул оркестр – и смолк. Осталось только эхо, которое долго дрожало, замирая. Потом зазвучала тонкая тугая струна – она разрезала холодную ночь, отсекая ломоть за ломтем прозрачной синей тишины, и тишина начинала звенеть миллионом крошечных колокольцев. Затем сильный, страстный голос стал накатывать волна за волной; он разбивался, точно прибой о прибрежные скалы, рассыпался множеством пламенных нот, сливался в стремительные вихри. Эти вихри кружились, взлетали к небу, возносили на своих крыльях ошеломленных слушателей, рождали томительную дрожь и сладкую тоску, и в колдовской песне слышался зов истосковавшегося по любви и ласке тела.

Лена с Борисом незаметно исчезли, но версан с колдуньей так и сидели, прижавшись друг к другу. Мишель хотелось плакать: рядом с ней не было никого, к кому она могла бы прильнуть, подарить свою дрожь и жар нарождающейся страсти. Она прижала к губам изумрудный перстень. Ну, за что ей такая судьба: один любимый погиб, другой – демон?

Элан умолк. Майк с Тамарой глядели на него во все глаза.

– Катитесь, – он кивнул на светящийся окнами Приют.

Они разом поднялись и ушли, держась за руки.

Мишель встрепенулась.

– Молчите. – Тигреро сумрачно уставился в огонь.

– Элан, это нечестно.

– Простите меня; вас надо было отослать… в дом хотя бы. Там не так слышно. – Побелели костяшки сжатых в кулак пальцев. – Мишель…

Она замерла в счастливом предчувствии: сейчас он признается, что любит ее.

– Поймите меня, – он не сводил напряженного взгляда с танцующих в костре бесенят. – Я… А! – он отшатнулся.

– Элан! – Мишель вскинулась, подалась к нему. – Что такое?

Его лицо замкнулось непроницаемой маской.

– Ничего, – тигреро поднялся.

– Что вы увидели?

Он отвернулся и зашагал прочь, в темноту. Мишель осталась одна – ошарашенная, испуганная. После своей колдовской песни, на взлете сверхчувствительности, Элан что-то видел в пламени. Чью-то судьбу? Смерть? Об этом не говорят вслух…

Утром они бежали с Приюта. Четырнадцатый внезапно превратился в темное, зловещее место, где мгновенно взвинтились нервы и вскипело свирепое раздражение. Элан нарычал на всех, не позволил разгореться скандалу и поспешно увел группу.

Когда отлегло, остановились позавтракать – километрах в трех от Приюта, в уютной ложбинке. Здесь утреннее солнце сушило росу, и мирно мурлыкал ручей. Пока Лена с Мишель раскладывали прихваченную с собой еду, Тамара приблизилась к тигреро, взяла его под руку и повела по берегу ручья, по низенькой мягкой травке. Улыбнулась:

– У вас на Светлом чудесно колдуют. Я все-таки ужасная стерва, – вздохнула она покаянно.

– Спасибо, я знаю.

Тамара хихикнула.

– Элан, вы великолепны. Скажите: каким образом собирались меня наказать?

– Заставил бы извиниться перед Майком и лишь затем отослал в дом.

Она приподняла брови.

– Не уверена, что вам бы удалось. Я ведь на принцип пошла: хотела посмотреть, как долго он выдержит мои штучки.