Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

с Кристиной нет, аварийный передатчик отсутствует». Поставил дату и подпись, сунул листок в сумку с Урсулиными вещами. Затем взял второй лист и написал свое свидетельство еще раз, убрал в нагрудный карман. Тигреро, если выживет, предстанет перед судом. Надо его подстраховать.

Закончив, Майк обернулся. Элан стоял над Урсулой, и у него подергивалось горло. Амазонка была мертва.

Версан смел со стола пустые шприц-тюбики, выбросил в мусороприемник.

– Эл, поди сюда. Сейчас тебе кубик снотворного, а я пойду хоронить.

– Надо отпеть. Я обещал.

Майк вздохнул. Обещал он. Сам-то как жив, не поймешь…

– Тогда оденься и возьми налобный фонарь.

Подходящее место они отыскали на входе в ущелье, со стороны Девятого Приюта. Змеи исчезли, как не бывало, но Элан разложил на земле тлеющие головни на случай, если забредет какая-нибудь отбившаяся от своих тварь: в жар змея не сунется.

Под блистающими звездами, в прыгающих лучах налобных фонариков, выкопали большую могилу – одну на двоих Крокодавов. У Элана на руках сквозь перчатки проступила кровь.

– Надо поднять народ, – сказал версан, когда они возвращались к Приюту.

– На черта?

– Иначе нехорошо. Как тайком хороним.

– Тогда разбуди Мишель. А остальные… – тигреро не договорил.

– Не люди, что ли?

– Разбуди Мишель, – повторил Элан.

У Майка внутри растекся гадкий холодок. Он мог бы поклясться, что мысленно слышал и другое. «А остальные пусть спят – их тоже скоро придется хоронить».

Глава 6

Звезды начинали бледнеть, когда Элан и Майк засыпали могилу и врыли столбик с именами. Мишель, подсвечивая себе фонариком, нарвала цветов. Мертвым уже ничего не нужно; это надо живым. Внутри все дрожало и плакало, и Мишель боялась, что не выдержит и разревется, когда Элан станет отпевать охотников.

Тигреро встал у могилы, зябко сунул руки в карманы куртки. У Мишель зашлось сердце; казалось, она вот-вот упадет. Майк поддержал ее, принял в свои ласковые, надежные объятья. Элан с минуту глядел в синее небо с розовой полосой по краю. И запел.

Мишель была потрясена. Сперва зазвучал один голос – сильный, чистый; затем вступил второй, за ним третий, и вот уже целый хор суровых охотников провожал Крокодавов в иной мир. Не было плача, не раздалось ни единой горестной ноты, только торжественная, исполненная древней и могучей силы песня. Величальная – дань уважения людям, сумевшим достойно прожить отпущенный им срок и так же достойно, без жалоб и воплей, уйти. Мощный, неповторимый голос Элана разносился вокруг, вливался в ущелье, взлетал к небу – и успокаивал боль, внушал мужество, порождал новые силы. Когда песня стихла, Мишель уже твердо стояла на ногах.

– А теперь уходим, – Элан подобрал лопаты и первым двинулся по тропе к Приюту. – Майк, буди всех, – добавил он, не оборачиваясь.

В ущелье было жутко. Фонари заливали его мертвенным светом, и люди на дне казались беззащитны перед нависшими скалами. Стены ущелья как будто сдвинулись, зажали Приют в тиски, закрыли путь на Одиннадцатый. Бросив лопаты у крыльца, Элан прошел дальше, к озерцу с водопадом, остановился в том месте, где меньше суток назад Крокодав высматривал его следы, посветил на тропу. Песок был испещрен волнистыми линиями – следы нашествия змей – а воздух напитан зловещей угрозой. Выключив фонарь, Элан повернул обратно. Придется прорваться; другого пути отсюда нет.

От скальной стены отделился темный силуэт. Мишель? Она самая.

Тигреро остановился, ожидая, что она скажет. В смущении, версана машинально поправила волосы.

– Элан, я хотела сказать… – начала она, запинаясь. – У нас с Майком был договор…

– Да, я слышал, – отозвался он, спиной ощущая наползающую сзади жуть.

– Ах вот как. – Мишель не ожидала, что Элану известно про ее клятву. – Но мне показалось… – она с трудом подыскивала слова, – что сегодня действие договора прекратилось. Майк… он как бы разрешил.

– Неужели? – Тигреро коротко, сухо засмеялся.

– Элан, ну, что вы… Пожалуйста, выслушайте. – Смутившись, она умолкла.

Он тоже молчал. Мишель нерешительно взяла его за руки, притянула к себе – и ужаснулась. Перчатки были влажные от крови, а Элан дрожал.

– Простите, – она отступила. – Я не вовремя. Господи… я всегда не вовремя!

– Пойдемте, – он направился мимо нее к Приюту. – Здесь не стоит долго находиться.

– Элан! – в смятении окликнула Мишель, и он обернулся.

В предрассветном сумраке она не могла рассмотреть его лицо, только слабо поблескивали глаза. Она порывисто вскинула руки, провела пальцами Элану по скулам, по щекам, коснулась волос. Они оказались мягкими и одновременно упругими, точно молодая трава, и ей захотелось стоять так и долго-долго их гладить. Мишель ладонями сжала голову тигреро, наклонила к себе, заговорила под оглушительное буханье собственного сердца:

– Элан, рано или поздно наступает предел, за которым ломаются самые стойкие. Не доводите себя до этого предела, не надо! – Ее уносило в знакомую ледяную пропасть. – Я понимаю, как вам тяжело – тяжелей всех… Вы взяли на себя ответственность за нас, а люди гибнут.

– Вы пришли меня утешить? – осведомился он мягко, однако в голосе ей почудилась усмешка.

– Ах, Боже мой… если хотите, назовите так. Майк вернул вам жизнь, а я… – она сбилась.

Тихонько сжав ей запястья, Элан отвел руки Мишель, но выпустил не сразу, горько наслаждаясь прикосновением.

– Как подметил наш друг, при контакте с версанами я вырубаюсь через две-три минуты. Избавьте меня хотя бы от этого.

– Но Элан…

– Я уже отнял полжизни у Майка. Поверьте, мне это не в радость.

– Но я хочу вам помочь!

– Я не стану валяться подле вас в обмороке, – бросил он и зашагал к Приюту.

Мишель смотрела ему в спину, прижав руки к груди. Ее отвергли! Из гордости? Из желания уберечь? Тони поначалу тоже от нее отказывался. Она нащупала свой изумрудный перстень, погладила камень. Тони… Когда он был жив, она каждый вечер оставляла сообщение – нежные, теплые, необходимые ему слова. Тогда это было то, что нужно. А сейчас? Элан слишком порядочен, чтобы ловить с Мишель кайф, как Гайда со своего раба-версана; и слишком горд. Он хотел бы получить ее живую, любящую, а не полудохлую после сеанса; стоит только взглянуть на черного с лица Майка, как пропадет всякая охота иметь дело с такой же измотанной женщиной.

Мишель болезненно сглотнула, перевела дыхание. Как вышло, что она так скоро увлеклась другим мужчиной? Месяца не прошло с тех пор, как она потеряла Тони. Что, если Элан и впрямь исподволь заставил ее влюбиться? Экстрасенс, умеющий внушать свою волю; демон, способный кого угодно принудить к чему угодно… Нет! Если бы он такое затеял, Мишель не стояла бы тут,