Ленин - Дмитрий Антонович Волкогонов

относиться к церкви… Лидер большевиков отказался принять не только патриарха, но и архиепископа Владимира, других святых отцов, пытавшихся найти какое‐то взаимоприемлемое согласие с новыми властями. Разве Ленин мог пойти на беседы‐приемы «служителей культа»? Он искал момент и повод, чтобы физически их ликвидировать.

Правда, в своей жизни Ленин имел достаточно близкие связи с одним священником, имя которого хорошо известно в российской истории, – Георгием Гапоном.

Впервые с ним Ленин встретился в феврале 1905 года. Лидер большевиков вел в Женеве долгие беседы с человеком, который был готов помочь делу подготовки вооруженного восстания в России. Священник оказался энергичным человеком: организовал закупку оружия в Европе и отправку его в Россию, созвал по своей инициативе конференцию российских партий социалистической направленности, выдвинул идею созыва Учредительного собрания… Гапон положительно нравился Ленину своим радикализмом и даже экстремизмом. Ульянов снабдил воинственного священника фальшивым паспортом, чтобы тот мог бывать в России.

Однако в марте 1906 года эсеры убили Гапона под Петербургом, выдвинув против него весьма сомнительное обвинение в провокаторстве.

Других священнослужителей, которые бы могли нравиться Ленину, он в своей жизни не встречал. Его традиционно устойчивое отношение к духовенству было глубоко враждебным. Для Ленина атеизм был составным элементом диктатуры пролетариата.

Ленин просто ждал удобного момента, искал хорошего повода, чтобы нанести разящий удар по церкви. В России насчитывалось около 80 тысяч храмов, в основном православных. Уншлихт несколько раз в беседах с Лениным говорил о «фантастических ценностях», хранящихся в храмах, накопленных в «результате религиозного гнета». И повод представился. Убедительнейший повод: массовый голод в России в 1921–1922 годах. Если «сталинский» голод, который придет в Советскую Россию через десятилетие, был искусственно вызван кремлевской верхушкой и тщательно скрывался не только от мирового общественного мнения, но и от собственных сограждан, то голод «ленинский» был как на ладони. Включился Коминтерн, обратились к Западу, рабочие Европы работали один день в неделю «на голод» в России. Но первым забил в набат, в буквальном смысле, Василий Иванович Белавин. Таковым было мирское имя патриарха Тихона.

Патриарх обратился с воззванием к мирянам России, в котором были слова: «Падаль для голодного населения стала лакомством, но и этого «лакомства» нельзя достать. Стоны и вопли несутся со всех сторон. Доходит до людоедства. Из 13 миллионов голодающих только 2 миллиона получают помощь.

Протяните же руки помощи голодающим братьям и сестрам! С согласия верующих можно использовать в храмах драгоценные вещи (кольца, цепи, браслеты, жертвуемые для украшения святых икон, серебро и золотой лом) на помощь голодающим…»[137]

Обсудили инициативу патриарха на заседании Политбюро 7 июля 1921 года. Даже дали согласие зачитать обращение Тихона по радио. Ленин и Троцкий на заседании, где был еще лишь Молотов из состава высшей партийной коллегии, оживленно переговаривались. Троцкий настоял: о заявлении Тихона сообщить и в большевистских газетах. Но Ленин думал основательнее, как, пользуясь случаем, отобрать у церкви все и заодно кардинальным образом подрезать ей крылья.

Тем временем Тихон обратился к общественности вновь. Теперь уже в августе 1921 года – «К народам мира и православному человеку». Российская церковь создала Всероссийский комитет церковной помощи голодающим. Церковь уже сама настойчиво рекомендовала «жертвовать на нужды голодающих церковные драгоценности, не имеющие богослужебного употребления».

В это же время создается Всероссийский комитет помощи голодающим, который фактически возглавили буржуазные либералы С.Н. Прокопович, Е.Д. Кускова, Н.М. Кишкин. Большевики тут же саркастически прозвали его «Кукиш» (по начальным буквам фамилий руководителей: «Прокукиш»). Когда Ленин ознакомился с одной из резолюций комитета, требовавшего направления его уполномоченных в губернии, то на документе просто начертал: «В архив. «Кукиш», его резолюция»[138].

Через пару дней, 27 августа 1921 года, Ленин формулирует пункт в решение Политбюро: «Предписать Уншлихту сегодня же с максимальной быстротой арестовать Прокоповича и всех без изъятия членов (некоммунистов) Комитета помощи, – особенно не допускать на собрания их в 4 часа». Ленин не мог допустить «своевольства буржуазии», которая, как доказывал Уншлихт, была связана с эсерами и вела «антисоветскую пропаганду». Большевики боялись помощи голодающим и со стороны церкви, и со стороны зарубежных благотворительных организаций, и, боже упаси, «собственных буржуев»[139].

А в 1921–1922 годах, по неполным данным, в России голодало около 25 миллионов человек; особенно жуткая картина была в Поволжье.

В это самое время ЦК партии большевиков передает большие суммы денег, золота, большое количество ценностей зарубежным компартиям с целью попытаться еще раз разжечь угли так и не вспыхнувшей мировой революции. В течение 1922 года, по неполным данным, для этих целей было отправлено золота и ценностей на сумму более 19 миллионов золотых рублей. Значительная часть этих средств – церковного происхождения. Эмиссары Москвы развозили деньги в Китай, Индию, Персию, Венгрию, Италию, Францию, Англию, Германию, Финляндию, другие страны. Нужно было вызвать новый революционный импульс.

А голод был страшным. Случаи людоедства не стали единичными. Голодающие ели падаль и трупы людей. Политбюро запретило освещать каннибализм в печати. Утром 24 февраля люди, взявшие в руки московские газеты, узнали: 23 февраля 1922 года ВЦИК издал декрет о насильственном изъятии из российских церквей всех ценностей. Но в печати, естественно, не сообщалось, что это постановление было первоначально одобрено Лениным и утверждено на заседании Политбюро.

На места пошли циркулярные распоряжения и инструкции. Партийные организации, ГПУ, специально создаваемые отряды врывались в храмы, зачитывали декрет ВЦИК и требовали добровольной сдачи всех ценностей. Служители культа готовы были отдать все, за исключением священных атрибутов церкви. Местные безбожники, отстранив священников, а часто и арестовывая их, собственными силами проводили «полные» конфискации. То был форменный неприкрытый грабеж, в котором широкое участие приняли и деклассированные элементы.

Не все понимали, что акт насилия над духом был жестом исторической слабости.

Во многих местах верующие оказывали сопротивление. В Москву шли донесения о количестве арестованных, убитых, раненых. На фоне голода, вызванного главным образом бесконечными поборами и гражданской войной, развернулась трагедия поругания совести. Как говорится в Послании римлянам святого апостола Павла: «Так что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия».

В середине марта Ленин получил донесение из ГПУ, что в небольшом городке Шуя, что возле Иванова, при реквизиции ценностей из церкви произошло столпотворение; верующие оказали сопротивление, в ходе которого погибло несколько человек.

Как сообщило ГПУ, после изъятия золотых и серебряных вещей в трех небольших церквах и описи ценностей в синагоге Шуи 15 марта комиссия уездного исполкома в сопровождении милиции прибыла в храм на Соборной площади. Там уже была толпа. Начались стычки. На колокольне стали бить в набат. Вызвали полуроту красноармейцев 146‐го пехотного полка