Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков

юго-западе от Екатеринодара на линии железной дороги Новороссийск – Екатеринодар. Но и отсюда брать Екатеринодар не входило в расчеты Корнилова. Он пустил свою армию на северо-запад к хутору Панахес. Корниловцы, выйдя из Георгие-Афипской, отбросили атаковавших их во фланг красных и быстро совершили свой марш-маневр. Впереди корниловцев, еще далее на север, была пущена конница Эрдели, которая внезапным набегом захватила станицу Елизаветинскую с ее паромной переправой через Кубань. Из этой станицы, откуда большевики меньше всего ожидали наступление добровольцев, Корнилов и решил штурмовать Екатеринодар. Закипела переправа всей армии и обоза через Кубань. Паром подымал не более ста человек. Жители Елизаветинской встретили добровольцев колокольным звоном и сразу стали записываться в армию. Вслед за корниловцами был переправлен Партизанский полк.

27 марта на рассвете большевики открыли орудийный огонь по станице и стали сосредоточивать свою пехоту между Елизаветинской и Екатеринодаром. Корнилов приказал 2-й бригаде атаковать красных. Корниловцы и партизаны быстрым ударом обрушились на не успевшего развернуться противника и обратили его в бегство. В Екатеринодаре поднялась паника, и из него потянулись многочисленные обозы, но Богаевский приказал корниловцам вернуться в исходное положение, а партизанам закрепиться на высоте около кирпичного завода на полпути от Елизаветинской до Екатеринодара.

На другой день была произведена реорганизация Корниловского полка. Вследствие огромных потерь, понесенных полком за все предшествовавшие бои, полк был свернут в один батальон, а второй батальон образовали только что записавшиеся добровольцы-кубанцы. Командиром 1-го батальона был назначен полковник Индейкин, командиром 2-го батальона есаул Кисель[227]. В тот же день корниловцы получили приказание спешно двигаться на левый фланг Партизанского полка, так как его стал сильно теснить противник. С развернутым знаменем и с оркестром впереди Корниловский полк выступил из станицы и прошел мимо Корнилова, наблюдавшего за боем в одном хуторе. Корнилов поздоровался. Полк радостно ответил. Это была последняя встреча полка со своим шефом.

Как на параде, корниловцы развернулись в боевой порядок и ударили во фланг наступающим красным. Бешено затрещали пулеметы. Красные бросились бежать. Корниловцы, преследуя их, были уже в одной версте от Екатеринодара, но получили категорическое приказание – в город не врываться, а ждать утра, пока не будет подтянута 1-я бригада, охранявшая до того переправу через Кубань. Партизаны задержались на южной окраине Екатеринодара на кожевенном заводе, а корниловцы окопались в небольшом овраге верстах в двух от западной окраины города. Позади корниловской цепи на кургане расположился Неженцев со своим штабом.

Наступила ночь. Завтра решительный день. От напряженного ожидания трудно было заснуть. Конец бесприютному скитанию, непрерывным походам и боям. В успехе штурма никто не сомневался. Еще не было случая, чтобы армия Корнилова не выполнила его приказа.

29 марта конница Эрдели получила задачу обойти Екатеринодар с севера и северо-востока, Офицерский полк должен был атаковать с юга артиллерийские казармы, расположенные рядом с кожевенным заводом, а корниловцы с партизанами взять Черноморский вокзал, на западной стороне города.

В пять часов дня Неженцев получил известие, что Марков взял артиллерийские казармы; настала очередь и корниловцев. Они пошли в атаку. Их встретила стальная стена. Красные за ночь, не видя преследования, ободрились и подвезли сюда все свои резервы. Корниловцы залегли. В ушах свистело от пуль. Корниловцы снова пытались подняться и падали как подкошенные. Тогда Неженцев в своей черной черкеске, на которой поблескивал белый крестик, сбежал с кургана, выскочил на верх оврага и крикнул: «Корниловцы, вперед!» Сразу поднялась вся цепь, но уже тут упал Неженцев, сраженный пулей в голову. Он встал, сделал несколько шагов и повалился опять, убитый наповал второю пулей в самое сердце.

Душа первого корниловца отлетела.

Только в полной темноте удалось вывезти тело Неженцева. Осиротелые корниловцы остались в окопах. В глубокой скорби они провели всю ночь. Казалось, погибла вся корниловская семья. Нет Неженцева, ранены командиры 1-го и 2-го батальонов – полковник Индейкин и есаул Кисель, почти все старые корниловцы перебиты. От всего полка осталось 67 штыков.

На другой день командиром Корниловского полка был назначен полковник Кутепов, последний командир л. – гв. Преображенского полка, а на пополнение корниловцам был влит батальон кубанцев в 350 штыков из станицы Ново-Мышастовской под начальством полковника Шкуратова[228].

30 марта по всему фронту шла сильная артиллерийская стрельба, но только со стороны красных. Артиллерия добровольцев молчала, приберегая свои последние снаряды для окончательного штурма Екатеринодара, назначенного Корниловым на 1 апреля. Весь день шла переброска в цепи добровольцев последних имеющихся резервов у Корнилова. Сам Корнилов все время оставался на образцовой ферме Екатеринодарского сельскохозяйственного общества, всего в трех верстах от города, и оттуда он руководил боем. Эта ферма все время обстреливалась артиллерией противника. Несколько раз чины штаба указывали Корнилову на опасность, но он меньше всего считался с нею.

31 марта в восьмом часу утра генерал Корнилов разорвавшейся гранатой был убит в своей комнате на ферме. Погиб великий русский патриот.

Ужасная весть, как ни хотели ее сначала скрыть, сразу облетела всю армию. Добровольцы пали духом. Корниловцы этим вторым ударом были окончательно придавлены. У всех была одна и та же мысль: «Конец всему».

В командование Добровольческой армией вступил генерал Деникин. В тот же день он решил снять осаду Екатеринодара и вывести потрясенную армию из-под удара Екатеринодарской группы большевистских войск. Генерал Эрдели получил приказание прикрывать отход армии, навлекая на себя атаками силы противника и жертвуя своей конницей.

В ночь на 1 апреля из Елизаветинской в полной тишине потянулись остатки Добровольческой армии, взяв направление на север. Вся армия состояла из сплошных повозок, на которых лежали раненые. Редкою цепью по бокам дороги шли, понурив головы, добровольцы. В тупом безразличии шли без остановки всю ночь, механически прошли еще целый день. Где-то шла ружейная стрельба, по буграм мелькали конные… Поздно вечером вся армия сосредоточилась в маленькой – всего из десяти домов – немецкой колонии Гначбау. Тяжелый, болезненный сон овладел всеми.

Прах Корнилова и Неженцева решили временно предать земле в этой колонии. Чтобы избежать надругательства над дорогими могилами, два гроба закопали за деревней на одном пустыре только в присутствии нескольких старых корниловцев. Могилы сровняли с землей, ни креста, ни холмика. Кроки местности роздали трем участникам погребения. Похоронным салютом были орудийные выстрелы красных, начавших обстреливать Гначбау.

Когда большевики заняли колонию, то, должно быть, по свеже-взрыхленной земле они отыскали следы могил. Вытащили из гроба тело Корнилова и привезли его в Екатеринодар. Там толпа стала издеваться над трупом. Раздела его донага, колола штыками, топтала ногами и хотела повесить на дерево, но оборвалась веревка. Обезображенные останки