Супчик от всех бед - Рената Вельш

что-то представить себе, обязательно нужна я, так? И если это так, то что-то выйти может только со мной, а без меня — нет. Вот такая ерунда!

Шанталь положила руку ей на плечо:

— Либо ты несешь полный бред, либо ты жуть какая умная…

— Мой папа говорит, что по большому счету это одно и тоже, — вмешалась Ида.

Юлия удивлялась, как серьезно все отнеслись к тому, о чем говорил Тим, и как все друг другу давали высказаться. Лейлу это всё, наверно, совсем сбивало с толку — она ведь по-немецки пока знала только несколько слов. Она переводила взгляд с одного на другого, как будто, если смотреть прямо в лицо, станет понятнее, что человек говорит.

Макс повернулся к Тиму:

— Скажи, а эти шесть миллионов лет для тебя важны? Ну, я имею в виду, они по-настоящему тебя беспокоят?

Тим поднял руки:

— Сначала мне было совершенно плевать, а потом я вдруг представил себе, как это — когда тебя пожирает Солнце. Но к тому времени всё равно людей давно уже не будет, и это тоже была не очень радостная мысль…

Юлии не понравилось, что Макс глупо захихикал. Тим, казалось, этого не замечал и продолжал:

— В общем, я почувствовал, что кусок времени просто отрезали, и ты такой стоишь, а в руке у тебя жалкий клочочек времени, всего пара минут или типа того — ну и зачем тогда было чистить зубы с утра?

Все, кто стоял вокруг, в замешательстве посмотрели на него, и вдруг на школьном дворе сделалось так тихо, что слышно стало щелканье ножниц, которыми завхоз подстригал живую изгородь. Тим смотрел на землю и молчал.

В первый раз Юлия заметила, что он может относиться к чему-то серьезно, совершенно серьезно, что он не всегда просто шут гороховый, которым так любит прикидываться. Она бы с радостью что-нибудь сказала ему, если бы только знала что. Но пока Юлия размышляла, зазвонил звонок на урок, и это ее одновременно расстроило и обрадовало.

На последнем уроке учительница предложила ребятам устроить шведский стол на день открытых дверей для родителей, а выручку потом передать на поддержку жертв землетрясения. Юлия уже представляла себе мамино лицо при этом известии… Нужно попросить бабушку, ей и так надо было позвонить еще позавчера. Судя по всему, они с мамой заключили своего рода перемирие. Мама говорила: «Передавай привет бабушке», — когда Юлия шла в гости к бабушке, а та на прощанье совала ей в карман надежно упакованный кусочек пирога — «для твоей мамы». Может, они даже иногда звонили друг другу, только не упоминали об этом.

Тим подмигнул Юлии. Или Лейле?

Юлии было очень непривычно, что рядом с ней за партой кто-то сидит. Когда Лейла что-то спрашивала или говорила, руки у нее будто танцевали. Тонкие пальцы сгибались вправо и влево, вверх и вниз — как будто суставы у нее устроены по-особенному, не так, как у других людей. Юлия стала рассматривать собственные руки, они ей совсем не понравились: ладони широкие, пальцы — короткие, а ногти — обгрызенные.

* * *

Каждый день Лейла записывала непонятные слова в маленькую, украшенную блестящими камешками книжечку. В ней она писала только серебряной ручкой, которую больше ни для чего не использовала. Уже через несколько дней учительница перестала удивляться, как быстро Лейла учится. Она стала новым центром класса. На переменах ее окружали мальчики и девочки, но объяснять новые слова она просила только Юлию. А та вообще-то была бы не прочь передать эту почетную обязанность кому-нибудь другому, всё равно кому. Лейла хотела знать всё очень точно, она уточняла и уточняла до тех пор, пока Юлия уже не была уверена, что вообще значит слово, о котором они говорят. Это очень утомляло ее, но и странным образом приносило удовольствие.

Как-то, проходя мимо гардероба, Юлия услышала, как Ида говорит Шанталь:

— С тех пор как появилась Лейла, Юлия очень изменилась, стала милой. Она теперь совсем не такая раздражительная и отталкивающая, как раньше, тебе не кажется?

Юлия вжалась в оконную нишу. «Раздражительная и отталкивающая? Я?»

— Может быть, — хмыкнула Шанталь. — Давай, пригласи ее прямо завтра в гости, раз, по-твоему, она такая классная. Мне всё равно.

В этот момент в гардероб влетело полкласса.

Даже поздним вечером, когда Юлия уже лежала в кровати, в голове у нее продолжало гудеть: «Раздражительная и отталкивающая». Но она же вовсе не такая! А в словах Шанталь отчетливо звучала обида. Было бы очень смешно, если бы Шанталь стала завидовать. Именно ей!

По дороге домой, проходя через парк, Лейла часто повторяла слова из своей книжечки, те, что приходили в голову, и звучало это почти как стихотворение или песня. Она произносила слово сначала медленно, потом быстро, очень низким, потом очень высоким голосом, разбивала его на слоги, рычала его, пищала его, повторяла один слог снова и снова. Если кто-нибудь шел им с Юлией навстречу или обгонял их и удивленно смотрел на Лейлу, она улыбалась, запрокидывала голову и тянула последнее слово так долго, что Юлии в какой-то момент уже хотелось заткнуть уши. Потом они обе хохотали до изнеможения, так что едва могли идти.

Недалеко от ворот парка навстречу им показалась бабушка. Пальто у нее было расстегнуто, шарф развевался по ветру.

— Слава богу! — сказала она. — А то я уже боялась, что опоздала.

Она обняла Юлию и протянула Лейле руку. Лейла присела. До сих пор Юлия только в фильмах видела, чтобы девочки приседали в знак приветствия. Бабушка улыбнулась Лейле и спросила, как ее зовут.

— И откуда ты приехала?

— Из Лондона, а туда из Калькутты, а туда из Дакара, а туда из Пешавара…

Бабушка прервала ее:

— Божечки мои, сколько переездов! Это ж, наверное, совершенно сбивает с толку.

— Да, — кивнула Лейла. — Мне пора домой. Мама ждет, — она присела еще раз и побежала прочь.

Бабушка смотрела ей вслед.

— Бедная девчушка! И какая вежливая! Но, конечно, это не дело ребенку жить сегодня здесь, завтра там. Почему они столько переезжали?

— Не знаю. Она об этом не говорит.

Бабушка покачала головой.

— А вы что, не спрашивали?

— Нет. Мне кажется, она не хочет, чтоб ее спрашивали.

Бабушка в очередной раз пришла к выводу, что не понимает этот мир.

— Но в любом случае она очень милая девочка. И я очень рада, что у тебя наконец появилась подруга.

«А появилась ли? — подумала Юлия. — Может быть. Понятно только, что мне нравится сидеть с ней