Шоколад для египетского парикмахера - Анна Сызранова

Неправда, что «вся прожитая жизнь промелькнула перед глазами». Мой внутренний кинотеатр показал только детей. Пока я бежала по аллее и лестнице, я видела слайд-шоу: как я ходила беременная, как мне было больно в первый день после операции кесарева сечения. Как я пела песенку про кораблики, по очереди с мужем, укачивая спать маленького Петьку, и как трогательно малы Зойкины ножки и ручки. Я думала о том, как мне важны мои дети, когда бежала по бесконечному коридору второго этажа, в конце которого видела кучу народа, тележку уборщика и мою маму с чем-то красным в руках…

На секунду я даже начала терять сознание — мне, опытному в прошлом бегуну на длинные дистанции, не в новинку было ощущение ватных ног. Я почти завалилась на перила, но выровнялась в процессе бега, и, не успев остановиться, заложила крутой вираж для плавного вхождения в мамины апартаменты. «Этот номер оформлен на меня, как я могла забыть», — запоздало пришло осознание. На вираже я сбила маму, горничную, охранника, тележку и дверь. То, что мама держала в руках, оказалась окровавленной простыней, которая обмоталась вокруг меня. Не успев освободиться, я ввалилась в узкий коридорчик номера с криком:

— Петя! Зоя! Где мои дети!!!

В номере их не было — это я увидела сразу. Вошла сшибленная тележкой мама:

— Оля, извини, не уследила, — и трясущимися руками принялась разматывать плотную ткань, обвившуюся вокруг моих рук, приговаривая:

— Оля, ты только успокойся…

Я вырывалась и кричала:

— Где мои детиииииии!!!!! ЗОЯЯЯЯ. ПЕТЯЯЯЯЯЯЯЯ!!!

— Не нада кричать, напугать гости отель. Давай тихо, — в номер зашел египтянин в форме охранника, — Просто несчастный случай, бывает.

Я вообще ничего не понимала (со мной это часто спросоня):

— Где мои детииииииииииии!

— Да здесь мы, мать. Чего орешь, Зойку напугаешь. Руки моем, — из туалета выглянул Петька, ведя за руку Зойку. Собственно, на Зойку ведомое пугало было похоже мало, потому что ее руки, лицо, футболка и ножки были разрисованы ярко-красным фломастером. Как и простыня, обмотанная вокруг меня. Алый оттенок был смешан с сиренево — фиолетовыми разводами.

— Платить 10 долларов за пятно, — убеждал меня охранник, — И на ковре пятна краски — платите еще денги. Горничный пришла уборка — пятно.

— Извини, Оля, — вторила мама, — Зоя бросила фломастер на простыню — и пятно, размером с арбуз, а они бесплатно не стирают. Полка я прятала фломастеры, она забралась в аптечку и разлила фукорцил. Не знаю, как у нее получилось, бутылек крепко закупорен. Я тебе позвонила, чтобы разобраться. Матрас тоже насквозь промок.

Никто так и не понял, что за предыдущие пять секунд я попрощалась со всем, что в этой жизни мне было дорого. Горничная хотела денег, мама испытывала чувство вины, дети продолжали играть. Я же села на пол и расплакалась. Хорошо так, с подвываниями, икотой и стонами. Нервы совсем стали ни к черту.

— Оля, так что будем с простыней запачканной делать? — осведомилась мама, — хватит так все близко к сердцу воспринимать, я же тебе говорила — не налегай на местное пиво. Сидишь тут, рыдаешь, людей хоть постыдись.

— Я ковер постираю, и простыню тоже. Извините нас, пожалуйста, дети ведь, — сказала я охраннику, вытерла слезы и высморкалась.

— Хорошо. Пятьдесят доляров. Уборка тоже позже придет, возьмет простыня и ковер глядеть, — сказал охранник и ушел. Горничная ушла тоже, укатив гремящую тележку с бытовой химией.

Я обняла Зойку с Петькой и еще немножко всплакнула. Самую чуточку, просто для завершения эпизода. Потом пошла в ванную отстирывать большое красное пятно на простыне. Зоя облила себя, стены и ковер, матрас и постельное белье. Это ж надо, какая краска устойчивая, из чего делают лекарство фукорцил и фломастеры?

Успокоилась я не сразу. Только через четыре, нет, три дня меня «отпустило». Я поняла, что никто (кроме Мамбека Фазилевича и египтян) не мечтает меня обсчитать, отравить, обокрасть, и т. д., и т. п. Глупыми показались все страшилки про то, как персонал ворует в номерах, про серьезные кишечные инфекции и манипуляции с багажом. Напротив, все недоразумения — от гостей отеля. От туроператора, не приславшего автобус, от наглости пьяных постояльцев в баре. Славные и гордые египтяне очень стараются и делают все, чтобы нам в отеле понравилось. Но муравьям в номере на это наплевать. Еще восточные джентльмены расточают комплименты на каждом шагу. Понятно, что за чаевые. Но кто мне в Новосибирске за один доллар скажет, какая я «красивый» и что у меня «волшебный» глаза? То-то же.

По-прежнему хочу на море. Ощутить вкус соли на губах и на коже, запах водорослей у кромки прибоя. Нырнуть с маской и посмотреть, наконец, на кораллы подольше. К сожалению, вся дурацкая компания предпочитает отсиживаться у теплого бассейна.

Провела анализ собственного гардероба и поразилась — все вещи (взятые сюда с собой) подарены мне подругами. Нет ни одной, купленной самостоятельно для себя, любимой. Китайский пеньюар на мне подарила Олеся. Фиолетовый костюм — Анька, одноклассница. Красное платье — Настя, мой психотерапевт, хлопковая бежевая накидка — обменяла у Юльки на платье от Ив Сен Лорана, подаренное мне братиком, но не подошедшее по размеру. Какая я богатая на подруг, оказывается! Или наоборот — внушаю своим видом такую скорбь, что все стараются меня как-то приодеть?

В углу балкона стопкой лежат книжки, взятые мной на отдых. Вот еще лишняя тяжесть, зачем я беру с собой так много? В Грецию, на остров Крит, я возила А.Свияша «Улыбнись, пока не поздно». Здесь, в Африке, со мной книга психолога Козлова, но она не читается. Не созрела я, видимо, до подобного чтива. Или, как говорит мой младший брат: «Психология — она не для всех». Еще я взяла писателя Дж. Стейнбека, роман, получивший Нобелевскую премию: «Гроздья гнева», и еще его «Консервный ряд», довеском. Пишет, стилем напоминая Джека Лондона, они, по-моему, современники. Или я путаю?

Каждые пятнадцать минут с ревом над отелем низко пролетает самолет. Можно даже разглядеть цвет обшивки и компанию — у «S7», например, зелененькие. Впрочем, к этому быстро привыкаешь.

Муж и свекор вернулись с дайвинга, полные впечатлений. Два раза нырнули, вода теплая, рыбы красивые. Акулы их, к счастью, не съели.

Про мое нервное потрясение я сообщать не стала, и так полно новостей. Да и вообще — постараюсь держать происходящее в тайне как можно дольше.

Вечером ходили всей семьей в торговый центр «Клеопатра». Это большой супермаркет с (наконец-то) фиксированными ценами. Отпала отнимающая силы и время необходимость торговаться. Все товары в два-три раза дешевле, чем в магазине при отеле. Всплакнула над кольцом с бриллиантом в белом золоте.

За территорией отеля чувствовала себя совсем беззащитной, даже была мысль оставить рюкзак и купальник на хранение свекрови, в сейфе отеля или никуда не ходить. Но я решила вести себя естественно, а в моем случае это брести, сгибаясь под тяжестью рюкзака с детским питанием и памперсами, из кармана которого торчит столовая ложка (которую я тоже боюсь теперь оставлять в номере).