Помолвка с чужой судьбой - Екатерина Островская

– А если я добьюсь его официального визита?

– Добьетесь – тогда ладно. Но я категорически не советую его принимать – ни в палате, ни дома. Можете считать, что Алексей Иванович мне лично не нравится.

Утром Бережная собрала в своем кабинете всех, кому поручила заниматься делом Ракитина.

– Давайте разберемся, что мы имеем и что хотели бы иметь, – начала она. – Уже сейчас есть кое-какие несовпадения фактов. По утверждению свидетеля Плахотникова, Николай Николаевич был у него, поздравил, подарил ружье, выпил стакан виски со льдом и содовой, поговорил о делах и убыл приблизительно за час до полуночи. Пока никто не подтвердил или не опроверг эту информацию. Скорее всего, и не опровергнет. Судя по видеозаписи, изъятой следствием с камеры наблюдения в резиденции Гасилова, автомобиль «Бентайга», за рулем которого находился Ракитин, въехал на территорию в ноль тридцать. Получается, что от Плахотникова до гасиловской резиденции Николай Николаевич добирался полтора часа. А это очень долго, принимая во внимание расстояние в сорок с небольшим километров, ведь эта модель «Бентли» может ехать со скоростью триста в час и до сотни разгоняется за четыре секунды. Люди приобретают такие автомобили не для того, чтобы за городом тащиться как все – девяносто в час или даже меньше. Очевидно, Ракитин куда-то заезжал. Итак, в половине первого ночи «Бентайга» въезжает на территорию резиденции Гасилова и очень скоро снова уезжает через ворота. А в час тридцать ночи автомобиль находят съехавшим с обрыва, перевернувшимся несколько раз через крышу и остановившимся над самой рекой. Глубина узкой речки в этом месте – около двух метров, скорость течения приличная. По идее, Ракитин выжил случайно. Не только выжил, но и самолично выбрался из машины, хотя тут же потерял сознание. Вывод: или повезло, или кто-то подстроил аварию. Ракитин, по уверению многих, был прекрасным водителем и пьяным в ту ночь не был.

Бережная обвела собравшихся взглядом, словно ожидала услышать возражения, но все молчали.

Тогда она продолжила:

– Теперь по самому убийству Гасилова. Охранники в один голос уверяют, что не слышали ни шума борьбы, ни криков. Гасилов, как установила экспертиза, на момент смерти был изрядно пьян, но даже очень пьяный человек, зная, что у него во дворе четверо здоровых мужиков, всегда успел бы позвать на помощь. Да и сам предполагаемый убийца – Ракитин – также прекрасно знал, что есть охрана, и вряд ли стал бы хвататься за топор. Я посоветовала следователям поработать со сторожами. Скорее всего, тем придется сознаться, что они спали и вообще весь вечер пили, возможно, даже с самим Гасиловым. Не мог же он нажраться в одиночку, когда у него полный двор возможных собутыльников. Кроме того, основной свидетель против Ракитина никогда прежде не видел Николая Николаевича, однако без колебаний указал на него. Исходя из предположения, что Ракитин ни при чем и его вообще там не было, можно утверждать, что охранники сами зарубили хозяина. Причины разные. Например, они знали, где тот хранит крупные суммы, и завладели этими деньгами или частью средств, чтобы пустой сейф не вызвал подозрений у следаков. Возможно, что убийцами были не все, а один или двое. Вполне вероятно, что Гасилова просто заказали. Все здорово получается, но подозрения или сомнения к делу не пришьешь. При этом на записи видеонаблюдения отчетливо видно въезжающий во двор внедорожный «Бентли» и то, как та же машина выезжает. Кто за рулем, не видно, и кто выходит из нее – тоже. Машина остановилась в единственной точке, где не было обзора камер наблюдения. Вряд ли это случайность. Это могли знать только охранники. Один из них, некто Мешков, в начале второго получил звонок с телефона, принадлежащего господину Плахотникову. Вернее, не ему лично, а его фирме, на которую были приобретены аппараты и несколько сим-карт. Но это было достаточно давно, с этого номера в последнее время никуда не звонили. Плахотников, конечно, скажет, что телефон был корпоративный, и он знать про него не знает. Но факт остается фактом. Сегодня, когда я попросила по билингу определить место нахождения телефона охранника Мешкова, мне выдали информацию, что он уже несколько часов находится в районе того самого мостика через Пипполовку, возле которого обнаружили разбитый «Бентли». Скорее всего, наш Мешков на дне речушки. Хотя можно надеяться, что там только его аппарат. А потому я попросила полицейских обследовать место внимательно, а также проверить кровь других охранников на предмет остатков содержания в ней алкоголя и снотворного. Невозможно же так крепко спать, чтобы не услышать криков хозяина, которого рубят, простите за подробности, топором «фискарс»! Способ убийства не говорит о том, что убийца – интеллигентный человек, каковым Ракитин, несомненно, является. Мне кажется, кто-то специально это придумал, чтобы доказать, что Николай Николаевич потерял рассудок. Для чего это нужно? Предположим, Ракитин застрелил бы своего бизнес-партнера. И это было бы доказано. По сто пятой – от шести до двенадцати. При хороших адвокатах лет шесть заключения получил бы, а то и меньше. Год в следственном изоляторе до суда, в одиночной коммерческой камере с душевой кабиной, кондиционером и телевизором. Потом апелляция, пересмотр приговора, новый срок – уже меньший. Досрочное освобождение и возвращение к своим активам. А вот если он кого-то зарубит топором, его признают психически больным, следовательно, недееспособным, и тогда все его акции отойдут жене. То есть она – единственный выгодополучатель. Кстати, сейчас больной Ракитин находится на обследовании в больнице, на девятом этаже, в отдельной палате. Упадет в окно – никто не докажет, что ему помогли, сумасшедшие часто в окно выпрыгивают. Любой врач вам это подтвердит. Так что наши действия теперь такие…

Она продолжала говорить, раздавала указания, хотя знала, что не всем это по душе. Некоторые сотрудники наверняка считают себя бо́льшими специалистами, чем она, но сидят и слушают, почти не переспрашивая…

Теперь она почти не сомневалась, что охранник Гасилова убит. А раз так, то все гораздо серьезнее, чем мог себе представить ее бывший коллега и неплохой следователь Ваня Евдокимов. Хотя он-то может думать все, что угодно, даже то, что Мешкова ликвидировали люди Ракитина, чтобы у обвинения не было единственного свидетеля. Но Евдокимов знает, где находится Николай Николаевич и в каком состоянии находится, знает, кто его посещал, кто мог позвонить и договориться о ликвидации охранника. А таким человеком, который спокойно входит в палату подозреваемого, может быть только один человек – Вероника Ракитина.

– …Не думаю, что Плахотников – идиот, чтобы так подставиться со своим телефоном, но все равно по нему надо поработать. Скорее всего, тот, кто организовал все это, гораздо хитрее: он чужими руками убирает Гасилова, потом, опять же не самолично, пытается убить Ракитина – единственного подозреваемого. И на всякий случай выводит следствие на Плахотникова. Корпоративный номер фирмы Плахотникова, конечно, не доказательство его вины, но в совокупности с другими уликами должно сработать.

Она продолжала говорить, все больше и больше думая о Веронике. Если Ракитина и могла желать смерти Горика Гасилова, то организовать убийство, причем такое жестокое убийство, – наверняка нет. И зачем ей замешивать в дело мужа, который умнее и опытнее ее, который, если бы захотел это сделать, то наверняка придумал бы что-нибудь более простое и естественное?