Майор и волшебница - Александр Бушков

– Не во всем у тебя концы с концами сходятся, – подумав, заключил я. – Бродяжничает она не первый день – ее Кольберг союзнички разнесли в щебенку две недели назад, ты сам там проходил, видел. Что ей мешало обморочить какого-нибудь небедного горожанина или, того лучше, зажиточного фермера? Жила бы у него как у Христа за пазухой. Резонно?

– Резонно, – согласился он. – Только, с другой стороны… На своих, на немцев, ей сейчас полагаться опасно. Кто знает, что с этим горожанином или фермером при проходе наших войск будет? Да и с ней самой? Надежнее к советскому офицеру в кое-каких чинах прилепиться. И такое допускать можно?

– Допускать все можно, – сказал я. – Да точно знать ничего нельзя. Может, она только и умеет, что те картинки обормотам вроде вас показывать. И уж не брела бы голодной, умей она обморачивать. Этот твой зажиточный фермер запросто бы ей на дорогу мешок колбасы дал, а то и целую тачку продуктами нагрузил… Резонно?

– И тут – свой резон, – проворчал Жиган. – Только при любом раскладе она ведь вас может крепенько под монастырь подвести, товарищ майор. Самим своим наличием возле вас. Поскольку – немка. Приказ насчет них лучше меня знаете. Ну да, насчет француженки комполка и белоруски у другого вся дивизия знает. Только тут совершенно другой расклад: французы – наши союзники, а белоруска – вообще советская гражданка. А тут – немка. Могут сквозь пальцы и не посмотреть. Какая-нибудь особо бдительная душа просигнализирует, то ли по службе, то ли по движению души и политической бдительности – и будут у вас серьезные неприятности, товарищ майор. Мы-то трое молчать будем как у попа в гостях, да и ваши Кузьмич с Васей люди в этом плане надежные, да не сможете ж вы ее долго прятать от всего бела света? Дать ей, черт с ней, «сидор» с продуктами и отправить на все четыре стороны. Или здесь в городишке пристроить. Брошенных домов тут хватает, вы ж комендант, возьмете бургомистра за шкирку, преподнесете ему что-нибудь убедительное – и с плеч долой. Хотите, мы с ребятами бургомистра поищем? Не иголка в конце-то концов. Если не сбежал, у себя хоронится, выжидает, чего от нас ждать… Документик ей какой выпишете, вроде ордера на дом брошенный.

Однако в глазах его стоял вопрос: а что, если отец-командир все же обмороченный и разумных доводов слушать не будет?

– Я об этом раньше тебя подумал, Ярчук, – усмехнулся я. – Чтобы не возить ее с собой долго – тут, ты прав, может и нагореть, – а при первой оказии пристроить в тихом безопасном месте. Только думал я о другом – о женском монастыре. Ты ж с ребятами сам в такой ту немецкую кроху пристраивал, тебе ли не знать, как такие дела делаются? – И я улыбнулся вовсе уж широко: – Как по-твоему, такое желание свидетельствует, что я обмороченный? Или скорее уж наоборот?

– Скорее уж наоборот, – вынужден был он признать. – И все равно, насчет монастыря – вилами по воде писано. Ту девчоночку они еще взяли, кроха совсем, а как-то еще насчет взрослой девки решат…

– Ну, это уже моя забота, – сказал я. – Лишь бы монастырь попался, не один же он был в этих краях, в католических-то местах… Уж местный поп знать должен, где у них тут еще монастыри…

– Будем надеяться, – пробурчал Жиган. – Вы командир, вам виднее…

Мне пришло в голову еще кое-что. Уперев ему указательный палец в грудь повыше пуговицы, я сказал самым внушительным тоном, на какой был способен:

– Ценю я, Ярчук, твою заботу обо мне, правда, только предупреждаю: будь ласков, не зайди в этой заботе слишком далеко. Лады? Если с ней случится неприятность вроде пули в спину, я тебе первому дырку во лбу сделаю. И спишу на неподчинение командиру в боевой обстановке. Усек?

– Да что вы такое говорите, товарищ майор! – возопил Жиган с чувством оскорбленной гордости. – И в мыслях не было! – и добавил потише: – Да и потом, даже если б думал… знаю ведь с малолетства: колдовку так просто, обычной пулей не убьешь. Тут нужна пуля серебряная, да лучше еще пыж в лампадное масло окунуть, и надо еще слова знать, а я их не знаю… Провалиться мне на этом месте, товарищ майор, пальцем не трону! И не в вас дело: колдовку убивать при полном моем невежестве в этом деле – себе дороже выйдет и без вашей пули в лоб… А знаете что? Может, на самом деле она – старая карга, только притворяется девушкой? Как у Николая Васильича Гоголя в «Вие»? Читал, как же, и многие у нас читали, даже не особенные любители книг – Гоголь все же наш земляк, полтавчанин, и не так уж далеко его Сорочинцы от наших мест, и на Сорочинскую ярмарку многие у нас ездили, я так три раза, с отцом…

– Плохо ты классику помнишь, Ярчук, – сказал я. – У Гоголя она как раз в истинном своем облике была молодой красивой девушкой, а старухой лишь время от времени оборачивалась. Да и вообще, слышал ты когда-нибудь о колдовке, у которой была бы пачка документов на имя молодой девушки, с соответствующими фотографиями? Или о том, что они и на документы умеют морок наводить?

– Нет, – сказал он.

– Вот видишь, – сказал я. – И потом, ты сам говорил, что ваша Яринка была, в общем, безобидная, может, и эта такая.

– Ну, не всегда уж такая безобидная. Я ж говорил, если кто ее рассердит, могла и стегнуть. И копны у одного хуторянина сущим ураганом разметало, хотя только его поле задело. И конь со двора убегал, два дня искали, и свинья сдохла. А один парень, что к ней приставал очень уж нахально, с собственного низенького крыльца навернулся и ногу сломал…

– Так ведь, если рассудить, сами виноваты были? Ну а я ее обижать не собираюсь, ни в каких смыслах. И потом… Готов об заклад биться: жизненная задача сейчас у нее одна: тихонько отсидеться в безопасном месте, согласен? Даже если она и умеет еще что-то такое, в ход безусловно пускать не будет. Станет сидеть тихой мышкой. Как, резонно?

– Оно конечно… Вот только… Мы-то втроем будем молчать, как рыбка карась…

– И Кузьмич с Васей у меня люди надежные.

– Вот только не мы одни видели, как вы ее в машину сажали. Ваша первая рота как раз за нашим автобусом расположилась, да и часовые должны были видеть…

– Бог не выдаст, свинья не съест, – сказал я. – Будем надеяться, среди них нет ни «сигнальщиков», ни особо бдительных. По городку она расхаживать не будет, скажу: если ко мне придет кто, пусть у себя в комнате сидит. И потом… Мне только что пришло в голову. Если что, скажу, что это родственница хозяина. Хозяин сбежал, а она осталась, побоялась в неизвестность пускаться. Кто проверять будет? Благо документы у нее есть, вполне безобидные. Словом, все пока отлично складывается… Свободен.

Похлопал его по крутому плечу, сошел с крылечка и неторопливо направился к себе, держа шкатулку с австрийским пистолетом под мышкой. По дороге мне пришло в голову, что знаю теперь, как ей удалось спастись от тех, на грузовике, что сцапали сидевшую рядом с ней женщину, а Линду словно бы и не заметили. Ручаться можно: увидели они тогда не ее, а какую-нибудь дряхлую старуху самого отвратительного облика, на которую ни у одного ухаря рука не поднимется. Наверняка как-то так и было.

Вообще, никаких таких особых чувств я не испытывал, когда узнал, что она умеет. Ну да, колдунья, может, и не особенно сильная, с парой-тройкой несерьезных умений – как Галька Чепурнова из нашей деревни, что побоялась у бабки взять все, пустячками ограничилась. Вот бабка у нее была сильная… Что поделать, есть колдовство и прочее ведьмовство в глухомани до сих пор, с детства узнал. А здешние места по немецким меркам – натуральная глухомань, леса густые, народец здешний, наверняка как у нас в деревне, кое к чему привык, сказками не считает, однако лишний раз язык не распускает. Везде так было…