Бремя любви - Агата Кристи

Сможет ли Ширли?

– Не знаю, стоит ли тебе ехать знакомиться с моей теткой. –Генри с сомнением посмотрел на Ширли. – Боюсь, тебе будет ужасно скучно.

Опершись о железную ограду загона, они невидящими глазамиследили за единственной лошадью, Номером 19, которую монотонно водили по кругу.

Ширли в третий раз приезжала на скачки вместе с Генри.Другие молодые люди увлекались кино, но Генри сосредоточился на спорте. В этомтакже состояло волнующее отличие Генри от остальных.

– Я уверена, что мне не будет скучно, – вежливо возразилаШирли.

– Ты просто не сможешь не заскучать. Она составляетгороскопы и увлекается пирамидами.

– А ты знаешь. Генри, что ты мне не сказал даже, как зовуттвою тетю?

– В самом деле? – удивился Генри.

– Она Глин-Эдвардс?

– Нет. Фейрборо. Леди Мюриэл Фейрборо. Вообще-то она ничего.Никогда не спрашивает, куда ты пошел. И всегда выручает в критическихситуациях.

– Эта лошадь такая унылая, – сказала Ширли, глядя на Номердевятнадцать, – ей хватило духу перевести разговор на лошадей.

– Скверное животное, – согласился Генри. – Худшая из того,что есть у Томми Твисдона. Думаю, она сойдет с дистанции на первом же барьере.

На круг вывели еще двух лошадей, и к перилам приникло большенароду.

– Что там? Третий заезд? – Генри сверился с картой. – Номераувеличиваются? Бежит Номер восемнадцать?

Ширли посмотрела на табло.

– Да.

– Мы могли бы на нем немного выиграть, если цена будетнормальной.

– Генри, ты так много знаешь о лошадях. Ты… когда ты рос, утебя были лошади?

– Мой опыт ограничивается общением с букмекерами.

Ширли собралась с духом и спросила то, что хотела:

– Как странно, что я о тебе почти ничего не знаю, ты ненаходишь? Есть ли у тебя отец с матерью, или ты сирота, как я?

– О! Мои отец с матерью погибли во время бомбежки. Онисидели в Кафе-де-Пари.

– О Генри, как это ужасно!

– Да, не правда ли? – согласился Генри, не проявляя, однако,чрезмерных эмоций. Почувствовав это, добавил:

– Это было более четырех лет назад. Я их очень любил и всетакое, но нельзя же все время жить воспоминаниями, не так ли?

– Нельзя, – неуверенно согласилась Ширли.

– С чего вдруг такая жажда информации? – осведомился Генри.

– Ну, всегда хочется узнать о людях побольше. – Ширли почтиизвинялась.

– Неужели? – Генри искренне удивился. – Тогда тебе лучшепойти и познакомиться с моей тетей. Обговори это с Лаурой как положено.

– С Лаурой?

– Ведь для Лауры важны условности, не так ли? Передай ей моиуверения в полном почтении.

Вскоре после этого леди Мюриэл прислала записку сприглашением Ширли на ленч и сообщением, что Генри заедет за ней на машине.

* * *

Тетка Генри напоминала Белую Королеву. Ее костюм представлялсобой смесь разных ярких шерстяных вещей, она усердно работала спицами, а наголове у нее высился пучок волос, тронутых сединой, из которого во все стороныторчали непослушные пряди.

Она умудрялась сочетать в себе живость и рассеянность.

– Как мило, что вы заехали, дорогая, – тепло сказала она,пожимая Ширли руку и роняя моток ниток. – Генри, будь умницей, подними.Расскажите, когда вы родились?

Ширли сказала, что родилась восемнадцатого сентября тысячадевятьсот двадцать восьмого года.

– Понятно. Дева. А в котором часу?

– Не знаю.

– Какая досада! Вы должны это выяснить и сообщить мне. Этоочень важно. Где спицы восьмой номер? Я вяжу для флота – пуловер с высокимворотом.

Она развернула вязанье.

– На очень крупного моряка, – сказал Генри.

– Я думаю, во флоте все крупные, – добродушно согласиласьледи Мюриэл. – В армии тоже. Помню, майору Тагу Мюррею – девяносто килограммовподыскивали специально для поло пони под его вес, и ничего не могли поделать,когда он, бывало, заездит их всех. Так он и сломал себе шею в Пайтчли,[3]жизнерадостно закончила она.

Вошел старый, трясущийся дворецкий и объявил, что кушатьподано.

Они прошли в столовую. Еда была неважная, столовое серебро –тусклое.

– Бедный старый Мелшем, – сказала леди Мюриэл, когдадворецкий вышел, – он не может уследить за всем. И руки у него так дрожат, чтоя не уверена, сумеет ли он обнести поднос вокруг стола. Я сто раз твержу ему,чтобы ставил его на боковой столик, а он не хочет. И не позволяет заменитьсеребро, не видит, что его надо почистить.

И все время ругается с сомнительными служанками, какихтолько и можно найти сегодня, говорит, не привык к таким. Ну и как быть? Этовсе из-за войны.

Они вернулись в гостиную, и леди Мюриэл оживленно болтала обиблейских пророчествах, об измерении пирамид, и как дорого стоят незаконныеталоны[4] на одежду, и как трудно сделать цветочный бордюр.

После чего неожиданно смотала свои клубки и заявила, чтопрогуляется с Ширли по саду, а Генри отослала с поручением к шоферу.

– Генри – милый мальчик, – сказала она Ширли, когда ониостались одни. – Конечно, очень эгоистичный и до ужаса экстравагантный, но чегоот него ждать после такого воспитания?

– А что, он похож на мать? – осторожно прощупала Ширли.

– О Господи, нет, конечно. Бедная Милдред была жуткоэкономна. У нее это была страсть. Я вообще не могу понять, зачем мой брат наней женился, она даже хорошенькой не была, и ужасно скучная. Думаю, счастливеевсего она была на ферме в Кении в солидной фермерской среде. Позже, правда, онистали жить повеселее, но это ее не устраивало.