Братство обреченных - Владислав Куликов

«Значит, ждут не автобус, а меня», — подумал Куравлев. Он много лет работал в наружке и прекрасно знал ее законы. Шпики были не из его подразделения. «Незнакомые. Значит, милицейские…» — мелькнуло у Геннадия. И еще он отметил, как быстро произошел в его голове переворот. Ни один офицер оперативно-поискового отделения не сказал бы про группу наружного наблюдения: «шпики». Так обычно говорят «объекты», то есть те, кого «ведут». Раньше Куравлев был среди «ведущих». Теперь же он неожиданно стал «объектом».

— Хрен с ним, — вслух произнес Геннадий, резко встал и бросил окурок в урну. К остановке подошел нужный ему автобус.

Ни единым намеком он не показал соглядатаям, что те обнаружены. Впрочем, и скрываться от хвоста не стал. Зачем? Если бригада наружки заметит, что объект дергается (например, выглядывает из-за угла, бегает, ведет себя неестественно), то наблюдение будет сразу же прекращено. Возобновится оно чуть позже и в другом месте. Так, чтобы объект ничего не заметил.

Конечно, Куравлев мог грамотно уйти от хвоста: все выглядело бы случайностью. Мол, агенты чуть подрастерялись, вот и упустили. Но смысла «теряться» не было. Ведь он все равно шел домой. А там, можно не сомневаться, уже ждал другой пост.

В своей квартире Геннадий еще застал сыщиков, которые как раз заканчивали обыск. Они паковали изъятые вещи в большие баулы. Понятые помогали. Увидев вернувшегося хозяина, сыщики вежливо попросили его раздеться и забрали одежду, в которой он вернулся из прокуратуры…

— Вы его голым оставили, — всплеснула руками жена.

— Не волнуйтесь, распишитесь здесь, — сотрудник следственной бригады, сидевший за кухонным столом, показал протокол.

Когда все ушли, Геннадий помог жене навести порядок. О произошедшем они не проронили ни слова. Лишь изредка супруга бросала короткие фразы, мол, положи туда, подними это, давай сюда…

— Папа, а эти дяди больше не придут? — спросила дочка, трогательно прижавшись к ноге Геннадия.

Он погладил ее по голове.

— Не волнуйся, все будет хорошо…

— В чем ты на работу в понедельник пойдешь? — устало спросила жена. — Они почти все забрали.

— Мне в понедельник снова в прокуратуру, — ответил он.

В кармане у Геннадия лежала повестка, которую следователь выписал перед тем, как его отпустить.

— Зачем? — Жена посмотрела на него.

— Не знаю, — пожал он плечами.

Впереди было два выходных…

В детстве два дня казались Геннадию вечностью. Время для него ползло от завтрака к обеду. Затем также неторопливо, чуть ли не вразвалочку, тянулось до ужина. Прожить день для ребенка — все равно что пройти долгий и трудный путь.

«Скорей бы стать взрослым! — твердил Генка. — Неужели это детство никогда не кончится? Как я устал быть маленьким!»

В военном училище он стал замечать, что время немного ускорилось. Оно, конечно, ползло. Но уже не «завтрак — обед — ужин», а «утро — вечер». В понедельник, да что там в понедельник, даже утром в среду выходные казались лишь узкой полоской на горизонте. Ни доплыть до них, ни догрести! Отпуск в конце семестра и вовсе скрывался за океаном времени.

Чтобы хоть как-то ускорить свою жизнь, курсант Куравлев придумал мерить время… яйцами. На завтрак в среду и в воскресенье курсантам подавали вдобавок к обычному рациону по два вареных куриных яйца. Это почиталось за деликатес. Утром в среду, намазывая желток на бутерброд с маслом, Геннадий мысленно говорил: «Половину недели почти прожил. Скоро — выходные». А в воскресенье: «Слава богу, дожил! Сегодня отосплюсь!» Именно за это Геннадий любил утро среды и утро воскресенья и ждал именно их…

Но когда ему минуло двадцать лет, дни побежали паровозиком. Дожить до выходных уже не являлось проблемой. Но вместе с тяжелыми рабочими днями так же бежали и легкие выходные (а может — еще быстрей).

К тридцати годам побежали недели. Старшие товарищи предупреждали — скоро побегут месяцы, а через сорок лет — и годы. И вот тогда Куравлеву стало по-настоящему страшно. Он почувствовал, как жизнь утекает сквозь пальцы. Ладно бы пролетали только трудные моменты: так ведь и радостные пулей свистели! За выходные он уже не успевал отдохнуть: только присел, а уже вечер.

«Остановись, остановись, время! — мысленно кричал Куравлев. — Дай пожить! Дай почувствовать!» Но время его не слышало. Лишь изредка Геннадию удавалось притормозить юркие секунды, например, когда он впитывал мир. Однако и здесь не все просто. Он не мог входить в такое состояние по собственной прихоти. Оно само накатывало. Для него требовалось особое настроение.

Впрочем, сейчас Куравлев об этом уже не думал. Он и не пытался удержать минутки. Время неожиданно остановилось само. Просто взяло и замерло. Геннадию даже показалось, что сломались часы. Проверил: нет, все в порядке. Но каждая минута тянулась для него бесконечно долго.

Эти два с половиной дня (суббота-воскресенье плюс вечер пятницы плюс утро понедельника) стали морем, которое Куравлев пытался переплыть по-собачьи. Порой ему начинало казаться, что выходные не закончатся никогда…

Но у каждого моря есть берег. Вот и утро понедельника выглянуло из предрассветной дымки.

— Мне пора, — сказал он жене.

— В чем ты пойдешь? — еще раз спросила она.

— Ты уже десятый раз спрашиваешь, — спокойно произнес Геннадий. — Не знаю. Что у нас осталось?

— Ничего.

— Вот же: спортивный костюм остался.

— Ты в нем пойдешь в прокуратуру?

— А что делать?

На улице Куравлев ощущал себя голым и беззащитным. Ему чудилось, что все смотрели на него, как на вошь. От этого Геннадий непроизвольно втягивал голову в плечи и сутулился.

Как назло, и погода в тот день стояла мерзкая и пакостная. Казалось, что даже распустившиеся было почки втянулись назад. На солнышко то и дело наползали тучи. Отчего было пасмурно и на улице, и на душе…

В областной прокуратуре, когда Куравлев шел по коридору, все расступались и удивленно глядели на него. От взгляда к взгляду он будто становился все ниже и ниже.

— Разрешите? — Геннадий постучал в кабинет следователя.

— Да. Проходите. A-а, Куравлев! Пойдемте. Нас уже ждут…

Они вместе с Финиковым пошли в другой кабинет. В коридоре было очень темно. Люди жались к стенкам и пожирали глазами Куравлева. Словно они были готовы вот-вот наброситься на него и растерзать. Воздух был просто наэлектризован от напряженности, витавшей вокруг.

В кабинете, куда следователь привел Куравлева, уже сидело несколько человек.

— Присаживайтесь, — сказал один из присутствующих: начальник следственного отдела УФСБ области, полковник.

— Здравствуйте, — неуверенно произнес Геннадий.

Полковник показал на стул. Кроме него в кабинете находились начальник отдела областной прокуратуры по расследованию особо важных дел, начальник управления уголовного розыска УВД области и старший следователь военной прокуратуры Оренбургского гарнизона.