Хождение в Похъёлу - Никита Тихомиров

Далеко справа в жидком мареве дрожал лес, упираясь в поднимающиеся над равниной лысые склоны, переходившие в остро очерченные рваные гребни Срединного хребта. Грязная, изрытая ногами суури и оленьими копытами и непросохшая ещё равнина, лишь кое-где рассечённая холками низкорослого хвойного криволесья, расходилась на север и восток. Вёёниемин шёл в стороне от реки, потому как берега её стали топкими и нетвёрдыми. Отойдя от неё, он обнаружил дорогу суури — огромные звери прошли здесь дней десять назад. Судя по всему, стадо было большим. Наверное, несколько семей суури слились воедино для совместного похода. Далеко ли они направляются? И почему, всё-таки, на север? Неужто им так нужен холод? Охотник, идя вдоль оставленной суури взбитой чёрной полосы, рассматривал следы. Глубокие большие лунки, несомненно, принадлежат взрослым животным. Те, что поменьше — детёнышам. А вот эти, совсем небольшие, могли оставить как детёныши прошлого года, так и малые суури[22], живущие в предгорьях. Малые суури — редкие звери. Было бы любопытно на них взглянуть.

Почему суури отправились в сторону Страны мрака, единого мнения не было. Одни полагали, что суури гонит туда излишне жаркое теперь лето. Иные считали, что суури, предвидя грядущий конец мира, отправились умирать. Бывало такое и раньше: иногда стада суури уходили на некоторое время куда-то, а потом возвращались вновь. Но никогда до этого не было так, чтобы они снимались с места все сообща. Раньше чаще оставались самцы, а уходили самки с детёнышами.

Неужели взаправду суури идут умирать? Чуют? Отвечая на собственные мысли, он лишь кивнул головой. Жалко суури. Жалко людей и весь мир целиком.

Теперь было ясно, куда ушли стада из пределов Вёёни. Остаётся лишь следовать за ними. Там, где они остановятся, закончится и его путь. Что бы ни было там, впереди — смерть или новая жизнь.

Взор его скучающе блуждал по взбугрённой кочками равнине, на которой сверкали отражённым солнечным светом лужи и болотины. Над головой тянулись большие и малые клинья гнездившихся на болотах рябых уток. По утру он видел табунок лошадей, возглавляемый прытким рыжим жеребчиком, который, увидя одиноко бредущего человека, выступил навстречу и, злобно отфыркиваясь, бил копытом грязную хлябь. Вёёниемин, не имея намерения охотиться, почёл за лучшее свернуть и обойти встревожившихся лошадей. Жеребец некоторое время брёл за ним, а потом, успокоившись, подотстал. Обернувшись на прощание, Вёёниемин махнул ему рукой, и вожак табуна ответил ему раскатистым ржанием. Ещё попались на глаза два оленя, бредущих вдалеке за болотиной. И следов множество под ногами. Сердце радовалось: знать, раз пошло зверьё всякое, значит он на верном пути. Все следы тянулись в полуночную сторону, и охотник вновь и вновь убеждался в правильности выбранного пути.

Возле одной из еловых рощиц приметил он следы страшного хищника уттысто — большого гривастого льва. Тревогою наполнился разум. Встреча с таким противником не сулила ничего хорошего. А, обнаружив прикрытую ветками и прошлогодней травой растерзанную оленью тушу, он и подавно оробел. По всему видно было, что хищник держится где-то поблизости и обязательно вернётся к своей добыче. Вёёниемин поспешил скорее покинуть ельник, чтобы лев ненароком не застал его здесь. В схватке с уттысто одинокому охотнику не выстоять. Слишком силён и хитёр зверь.

Хвала духам и предкам-защитникам — льва он не увидел даже издали. Чтобы хищник не смог выследить его, Вёёниемин пересёк вброд два болота, дабы не оставлять следов и запаха.

Уже после полудня он снова вышел на тропу суури. Солнце погрузилось в белёсую дымку и теперь проступало светлым пятном. Тени почти исчезли. Подул ветер, и в его потоках тонкое обоняние охотника уловило запах намокшей хвои — быть дождю. К ночи наверняка принесёт. Обернувшись назад, он узрел далеко над горами призрачно сгущающуюся синеву. Сегодня стоило загодя подумать о ночлеге. Нужно до дождя успеть соорудить кувас, натаскать побольше дров, укрыть их (кто знает, как долго будет лить дождь?) и приготовить ужин.

Продолжая идти вперёд, он всё чаще поглядывал по сторонам, отыскивая годное для стоянки место, где имелся бы лес и чистая вода. Река была где-то слева, но в той стороне как назло не было видно деревьев — далёкие бурые рощи находились за рекой. Справа же лес покрывал землю вдоль всего хребта. Наверное, лучше поворотить туда. Скорее всего, отыщется там и какой-нибудь ручей, спадающий с гор. Потихоньку он начал забирать вправо, всё больше отходя от следов суури. Не беда, завтра он вернётся и продолжит погоню за мохнатыми исполинами.

К лесу он подошёл, когда небо сплошь заволокло серой мглой. Невесомые клочья проплывали низко над землёй и уже скрыли склоны подымающихся над лесом гор. В лесу было неуютно и глухо, сумрачно и томительно тихо. Даже птицы примолкли. Зато идти здесь было куда как легче: землю покрывал мягкий ковёр из опавшей хвои. Вместе с тучами снова навалились тяжёлые думы.

Холодные струи били в дырявую кровлю и прорывались в кувас. Вёёниемин сидел у входа, обхватив колени руками и набросив на голову отрез кожи, который прихватил с собою для починки одежды, и смотрел на чащу. Сизым блеском ложилась влага на подстилающие лесное древоколье, мхи и палую выцветшую хвою. Демоновыми башками выглядывали из земли трухлявые, почерневшие от дождя пни. Со стоящей напротив сосны немигающим взором глядела личина намо, сочащаяся свежей смолой. Лес по-прежнему был безмолвен и от того страшен.

Завтра придётся вернуться назад по собственному следу и по пути расставлять знаки, указующие его стоянку. Братья пойдут вдоль реки и, если пройдут мимо, погибнут. Там нет ни деревца, на котором можно было бы вырезать намо.

Хоть он и вырубил лик намо на дереве, однако равно было страшно. Страшно было на первой ночёвке за пределами родной земли, на второй, на третьей… Пока всё благополучно, но кто знает? Ведь здешняя нечисть должна быть куда злее той, привычной, что осталась далеко позади, в милой сердцу Вёёни. А тут обитают духи и демоны, никогда, пожалуй, не встречавшие человека, совершенно дикие, полные лютой злобы, голодные до человеческой плоти. Намо вроде бы должна защитить, но верилось в это с трудом. Как дух, сокрытый в личине, сможет выстоять и отпугнуть целую ораву юхти? Страшно, но верить надо, иначе не стоит ему здесь быть.

Сегодня всё промочит насквозь — дров не набрать, придётся спать без костра, а значит юхти смогут бродить возле самого куваса. По спине мурашки бегали от таких мыслей — эти существа (существа ли?!) будут двигаться в темноте всего в нескольких шагах, за хилой стеной хижины. Их страшные глаза, способные видеть во мраке, будут смотреть на одинокого спящего путника сквозь входной проём куваса, словно выбирая кусок пожирнее. Жуть! Вёёниемина передёрнуло от кончиков пальцев на ногах до самой макушки, аж волосы дыбом встали. О таком лучше не думать вовсе, только мучить себя напрасно. В конце концов, это забота хёнки — охранять его покой. А он, Вёёниемин, — человек. А человеку ночью надо спать. Тогда и юхти не увидишь. Так-то легче.