Бунт при Бетельгейзе - Евгений Гаркушев

Хотел, наверное, посмотреть, как его грохнут. Чтобы потом донести Зюзину.

— Не хочет колоться, чмо болотное, — объявил Швеллер. — Поэтому, полагаю, целесообразно его мочкануть.

Иванов, к которому были обращены слова конкурента, хмыкнул:

— А, может, ты его в катере обработал? Законника не зря ведь с собой брал?! Болтун документы на тебя переписал, а сейчас ты мочкануть его хочешь, чтобы долю мою захапать!

— Да, да, это так! — прокричал Эдик. — Я всё отдал Швеллеру! Он обещал, что я буду жить!

— Врешь, паскуда! — вскричал тот.

— Чтоб мне провалиться!

— Да я тебя сейчас в асфальт закатаю!

— Господин Иванов вам не позволит!

— Не позволю! — рыкнул Иванов, — Ну-ка, колись, как твоя фабрика называется, как деда звали? У меня тоже законник имеется. И даже нотариус свой! Сейчас всё оформим на меня!

Эдик понял, что это — конец. Убьют его, может, и быстро, оттого, что он всех разозлил, но больно будет наверняка.

— Вторая бубличная фабрика имени Льва Букина, — сообщил он.

— Как же ты меня достал! — Швеллер побагровел от злости. — Нет бы помолчать перед смертью, так он всё так же несет не пойми что. Ну, скажи мне, кто такой этот Лев Букин?

— Знаменитый вратарь, — обреченно сообщил Эдик, — я о нем в газете прочитал. И в честь его дед назвал фабрику.

— Дайте-ка мне мою Любимицу, — попросил Швеллер и вытянул руку, в которую заботливые громилы немедленно вложили бейсбольную биту. — Ну-с, приступим, — сказал он и уже замахнулся для удара… А Эдик весь сжался, ожидая что сейчас ему влепят прямо по умной голове.

Но тут их самым беспардонным образом прервали. В небе появились два полицейских катера красивой обтекаемой формы, светящиеся красными и синими габаритными огнями. Супермашины, которые могли подниматься в стратосферу, а то и выходить на орбиту, перебрасывая полицейские силы с одного конца планеты на другой. Бортовому вооружению полицейских катеров мог бы позавидовать даже военный корабль с захудалой планетенки отдаленного сектора Галактики.

— Всем лечь на землю! Бросить оружие! — раздался громоподобный голос, усиленный динамиками.

Бандиты повалились, как кегли, сметенные метким ударом шара. Знали, что с копами в Баранбау шутки плохи. При желании они могли запросто расстрелять всех внизу. Эдик решил, что ему тоже будет неплохо прилечь.

— Проводится операция по задержанию особо опасного преступника, повинного в преступлениях против человечности! — продолжал вещать голос. — Эдвард Цитрус, встать! Именем закона, вы арестованы!

Эдик поднялся, с тоской глядя на медленно снижающиеся катера.

Они приземлились. Из одного высыпали полицейские. Сквозь бронированные стекла другого Эдик заметил прокурора с очень кислым лицом. Да уж, нехорошо всё складывается! Интересно, почему прокурор просто не дождался, пока его порешат бандиты? Наверное, не сообразил. Или решил не пускать дело на самотек.

— Пошли, мерзавец!

Один из полицейских хотел застегнуть на руке Эдварда наручники, но тот вдруг дико заорал и вытащил из-под рубашки брусок пластиковой взрывчатки. Устроен он был почти так же, как граната. Предохранительное кольцо, скоба, и, собственно, сама взрывчатка. Зубами сорвав кольцо, Цитрус поднял взрывчатку мусонов над головой.

— Только прикоснитесь ко мне! Только выстрелите! Все взлетим на воздух!

Большинство присутствующих бросились на землю. С бомбами шутки плохи…

— Это димлетид, — побелевшими от страха губами прошептал полицейский офицер. — Разнесет всё вокруг. И катера. И нас — в капусту. Страшная штука.

— Лежите, ребята, лежите, — подал голос Швеллер. — Нас проблемы легавых вообще не касаются.

— Не двигаться, придурки! — прорычал Иванов своим.

— Я сажусь в полицейский катер. И улетаю, — объявил Цитрус. — Мне уже всё равно! Если кто дернется — бабахну тут всё незамедлительно. И не вздумайте гнаться за мной!

Широкими шагами он направился к ближайшему полицейскому катеру. Люди испуганно шарахались в сторону — хотя заряда гранаты наверняка хватило бы, чтобы достать их и за пятьдесят, и за сто метров…

Пилота не пришлось просить покинуть кабину. Полицейский выскочил оттуда сам, лег на землю и закрыл голову руками.

— Молодец, сообразительный парень, — одобрил Эдик, — вот, берите пример с него! — Заглянул внутрь, убеждаясь, что в машине больше никого нет. Забрался в салон. Нажал на сенсор закрытия дверей.

Как только створка опустилась, толпа зашумела, все вскочили с земли и кинулись к своим катерам, будто те могли защитить их от взрыва.

Цитрус уселся в кресло, больной рукой потянул на себя штурвал, другой продолжая придерживать взрыватель гранаты. Катер начал подниматься в воздух.

— Неудобно-то как! — проскрипел зубами Цитрус. Действие обезболивающего заканчивалось, рука ныла и плохо его слушалась.

Эдвард потянул рычаг на себя, развернул катер, круто забирая вверх, потом завис в десятке метров над замершей в ужасе толпой. Боль в руке стала нестерпимой.

— Да гори оно всё огнем! — прокричал Эдвард, швырнул бомбу в открытое окно и перехватил штурвал освободившейся здоровой рукой.

Чудовищной силы взрыв спустя несколько секунд тряхнул катер так, что, казалось, он рассыплется в воздухе. Но надежная машина выдержала. В иллюминатор на полном ходу впечатались чьи-то ноги в ошметках полицейской формы и оторванная голова Швеллера. Голубой глаз, не мигая, смотрел на должника сквозь противоударное стекло.

— А-а-а-а! — заорал перепуганный Эдвард и рванул штурвал на себя. Послышался глухой щелчок, и штурвал заклинило. Скорее всего, взрывом смяло связанные с ним напрямую рулевые стабилизаторы.

Следуя с максимальным ускорением, полицейский катер устремился в небо. Как ни дергал Эдвард штурвал, как ни пинал его ногами, получить контроль над управлением не удавалось. Машина неслась отвесно вверх с бешеной скоростью — прочь от планеты, пробиваясь в густую черноту космоса.

Цитрус задраил иллюминаторы, переключил энергосистемы катера на межпланетный режим и приготовился к смерти: бортовой компьютер начертил четкую траекторию полета — следуя тем же курсом, через семнадцать часов катер сгорит, влетев в ближайшую звезду.

Эдик прикинул, как можно замедлиться. Возникла пара интересных идей. Включение тормозных двигателей закончилось катастрофой. Основной движок, переведенный на полный ход, выдавал столько мощности, что тормозные попросту прогорели. Тогда Эдик открыл топливные баки и принялся сливать горючее в открытый космос. «Вот кому-то радости будет, когда обнаружит расплескавшееся в межзведной пустоте топливо! Его же можно при желании собрать и использовать».

Двигатель вскоре зачихал, а затем и вовсе заглох. Катер прекратил набирать скорость. Эдик выдохнул с облегчением, откинулся в кресле.