У последней черты - Дмитрий Ромов

по нотам. Тут и томящийся в застенках невинный и кристально честный милиционер, и свидетель кровавого преступления, и подозреваемый, содержащийся под стражей в тайном месте, исключающем возможность его физического устранения. А он, между прочим, не дурак, один на дно не пойдёт.

О, как же приятно видеть плоды трудов своих, особенно трудов праведных. Такой шухер мы закрутили, такие люди за жопы схватились. Ташкент гудит, как огромный растревоженный улей.

Чайки стонут перед бурей, — стонут, мечутся над морем и на дно его готовы спрятать ужас свой пред бурей.

Мы сидим в кабинете, а в приёмной находится наша персональная охрана из отборных бойцов, прошедших Афган. Скударнова в этих краях помнят и ценят.

Прокурор угощает нас чаем. Мы ждём прибытие Алишера и прокурор знает, что если с ним что-то случится, он сам под суд пойдёт. Это, конечно, ничего ещё не гарантирует, но конвоирование заключённых мы на себя взять не можем.

Прокурор пытается выглядеть спокойным, но слишком многие репутации могут пострадать, если Алишер будет оправдан.

— Отличный чай у вас, — хвалит Мхитарян. — После вчерашнего ужина, то что надо, честное слово.

Он удовлетворённо кивает и вытирает салфеткой лоб. Мы ждём уже долго, и я начинаю волноваться, всё ли в порядке.

Наконец, дверь в кабинет резко открывается и все мы поворачиваем головы. Входит грузный человек и это не Алишер Абдибеков. Это генерал Мигуль.

— Здравствуйте товарищи, — сухо говорит он. — Вот, сам приехал, чтобы никаких вопросов не было. Абдибекова мы забираем. Теперь это дело КГБ.

7. Не сюрпризы, а подарки

Прокурор окидывает недоумённым взглядом всех присутствующих. Кажется, что он взвешивает, оценивает вес каждого из нас, пытаясь понять, кто же тут сильнее и массивнее — группа проверяющих или целый зам Андропова, да ещё и генерал.

— Мурад Азатович, — айсбергом из тумана наплывает на него крупный и неприветливый Мигуль, недвусмысленно демонстрируя свою тяжесть. — Предвосхищая ваши вопросы, скажу, что решение принято на союзном уровне. Я переговорил с генеральным прокурором и с первым секретарём ЦК Узбекистана. Так что всё согласовано и теперь нужно только ваше формальное решение. Расследование затрагивает государственную тайну и ведёт к иностранным агентам, поэтому вот такое дело.

Разумеется, Мураду Азатовичу проще скинуть с себя это бремя, чем вертеться ужом, отбиваясь от всех заинтересованных в расследовании справа и слева. Но и уронить честь мундира в присутствии посторонних, и не просто посторонних, а ответственных посторонних, высокопоставленных и посланных большими людьми, некрасиво. Репутация же.

— Погодите, Игорь Давыдович, — качает он головой. — Мне ни из ЦК, ни из генеральной прокуратуры ничего не сообщали. Я просто на основании ваших пожеланий такое решение выдать не могу. Мне нужно сначала разобраться в его законности, поскольку подписывать его должен буду я.

— Разумеется, — недовольно отвечает Мигуль. — Нужно разобраться. Мы можем с вами наедине поговорить?

Он бросает на нас недвусмысленный взгляд и Тайманов сразу поднимается.

— Да-да, — кивает он.

— Я, конечно, не знаю всей подоплёки происходящего, — заявляет, тоже поднимаясь, Мхитарян, — но выглядит это совершенно незаконно. Я сейчас же свяжусь со своим непосредственным начальником и постараюсь выяснить, что всё это значит.

— Связывайтесь с кем угодно! — рычит Мигуль. — Решение принято на высшем уровне.

— Прям на высшем? — не сдерживаюсь я.

Не сдерживаюсь… Да я просто взбешён. Не для того я голову под пули подставлял, чтобы какой-то хрен пришёл и одним движением руки стёр неимоверные усилия целого года напряжённой работы. Ладно бы просто напрасные труды, но люди! И Абдибеков, и Злобин, и Пашка, и Ферик, и те, кого ещё дёрнут и размолотят в пыль, оказываются просто разменной монетой в чьей-то игре.

Даже те семь вчерашних упырей-убийц, оставшихся лежать на складе колхоза имени чего-то там Октября, не примиряют меня с таким положением вещей.

— Сомневаюсь, — усмехаюсь я и вызывающе смотрю в глаза Мигулю.

— Что⁈ — грозно сводит брови Мигуль, наводя оторопь на Тайманова и Мхитаряна.

— Сомневаюсь, что Леонид Ильич одобрил ваши подозрительные схемы. Или вы какой-то ещё более высший уровень имеете в виду?

— Ах ты, щенок! — тоже не сдерживается Мигуль. — Ты у меня одной ногой уже в тюрьме!

— Это вряд ли, — ухмыляюсь я и иду к двери. — Я ведь внук Брежнева.

В приёмной никого, только военные, выделенные для нашей охраны друзьями Скударнова. Я прошу секретаршу набрать номер Чурбанова.

Из кабинета выходят Тайманов и Мхитарян и тоже бросаются к телефону.

— Брагин, ну ты и шальной, — крутит головой следователь. — Страха не имеешь, мальчишка ещё, терять нечего.

— Нет, Агасси Робертович, — усмехаюсь я. — Терять всегда есть чего, уж поверьте.

Соединяют с Москвой мигом, и Тайманов просит всех, включая секретаршу, выйти в коридор.

— Сначала я, — заявляю я и беру трубку. — Юрий Михайлович, здрасьте. Егор.

— Привет. Ну что у…

— Ситуация требует немедленного решения, — перебиваю я и чешу без остановки. — Пожалуйста, немедленно позвоните Андропову. Прямо сейчас у прокурора УзССР находится Мигуль и принуждает его передать дело Абдибекова в КГБ. Мы здесь же, в приёмной. Несомненно, Андропов не в курсе и для него это именно то, о чём мы с вами уже говорили. Необходимо немедленно принять меры. Пожалуйста. А потом нужно надавить на генпрокурора, потому что он якобы дал согласие на это безобразие.

— Тайманов там?

— Да, рядом стоит. Олег Довлатович, подтвердите, что мне Мигуль не привиделся.

— Да, так точно, — громко и недовольно подтверждает Тайманов.

— Он позже доложит всё в расширенном виде, — добавляю я.

— Ладно, — бросает Чурбанов. — Я перезвоню.

— Э-э-э… — удивляется Мхитарян. — Егор-джан, ты правда что ли внук, а-а-а?

— Все мы чьи-то внуки, Агасси Робертович, — усмехаюсь я.

— А ты чей сын, сына или дочери…

— Агасси, ты-то хоть не клюй на его россказни, — качает головой Тайманов.

Раздаётся звонок и Мхитарян докладывает обстановку своему руководству. В приёмную возвращается сердитая секретарша и наши охранники. Несомненно, Андропов не в курсе… Ну, вообще-то это только предположение, и от того, насколько оно верное, будет зависеть очень и очень многое.

Если я ошибаюсь, то моим партнёрам и друзьям, попавшим в лапы Мигуля, я не помогу и сам буду бежать на край света, бросив всё и всех… Тик-так, тик-так… Щёлкают часы на стене. Все молчат. В эту самую минуту решается судьба многих людей. Тик-так, тик-так… Время растягивается, тогда как должно было бы ускориться.

Он может не дозвониться, Андропова может не быть на месте, его могут отвлечь… И всё это более, чем вероятно. Как раз то, что Чурбанов с первого раза выйдет на Андропова и быстро и чётко всё объяснит выглядит не слишком достоверно…

Я встаю, запихиваю руки в карманы и начинаю ходить по приёмной.

— Не маячь, — бросает Тайманов. — Не играй на нервах.

Тебе-то какие нервы? У тебя ничего не изменится хоть так маятник качнётся, хоть эдак. Вообще ничего. Безвинно осуждённого Абдибекова