Король лжи - Джон Харт

– Ты согласен с ним, Ворк? Ты – сын своего папы? – Она сделала паузу и наклонилась ко мне. – Ваш отец был ублюдком-женоненавистником. Ты напоминаешь Джин об этом и о вашей матери, о том, как та к этому относилась и как поступала, и что Джейн должна была делать так же.

– Джин любила нашу мать, – выпалил я, не теряя хладнокровия. – Не пытайся создавать бурю вокруг этого. – Мое заявление было неубедительным, я знал.

Я не мог защитить отца и не понимал, зачем вынуждал себя это делать.

Алекс продолжала говорить, выплевывая слова вместе со слюной.

– Ты – камень, привязанный к ее шее, Ворк. Плоский и простой.

– Это твое мнение, – парировал я.

– Нет. – Ее речь стала такой же плоской, как и пристальный взгляд, лишенный всяких сомнений. Я оглядел грязный подъезд, но не нашел ничего утешительного для себя – одни мертвые растения и шаткое крыльцо, сидя на котором, как я представлял, Алекс пичкала мою сестру небылицами и ненавистью.

– Что вы ей рассказываете? – спросил я требовательным тоном.

– Понимаешь, мне не нужно ей ничего рассказывать. Она достаточно сильная, чтобы все понять.

– Я знаю, что она сильная, – сказал я.

– Ты не даешь ей этого почувствовать. Ты жалеешь ее. Делаешь снисхождение.

– Ничего подобного.

– А я так не поступлю, – выплюнула она, как будто я прервал ее. – Я приняла ее такой, какая она есть. Я сделала ее сильной, дала кое-что и не позволю тебе все испоганить.

– Я не отношусь к сестре снисходительно. – Я уже почти кричал. – Я беспокоюсь о ней. Она нуждается во мне.

– Ты нужен ей как дырка в голове. Ты высокомерный, как ваш отец, и она понимает это. Ты думаешь, будто знаешь, что ей нужно! Правда в том, что ты не понимаешь главного о своей сестре, – то» что она собой представляет.

– А ты знаешь, не так ли? Ты знаешь мою сестру! Что ей нужно? – повысил я голос. Меня переполнял гнев, и, похоже, это было хорошо. Обозначился враг. Кое-что я смог разглядеть и установить контакт.

– Да, знаю, – заявила она. – Но не то, что ты считаешь Ей нужны не пустые мечты и иллюзии. Не муж с автомобилем-универсалом и еженедельной клубной игрой. Не проклятая американская мечта. Эта упаковка уже высосала из нее все соки.

Я уставился в ее блестящие глаза, и мне хотелось проткнуть их пальцами, потому что они видели, как сильно я походил на отца. Я никогда не верил Джин, в то, что она нашла свой собственный путь, и этот факт, брошенный мне в лицо женщиной, которую я едва знал, возмутил меня.

– Ты спишь с моей сестрой? – спросил я.

– Пропади ты пропадом, Ворк. Не вижу необходимости объясняться. Мы с Джин теперь вместе. Мы знаем, чего хотим, и ты – не часть этого уравнения.

– Да кто ты такая? – вскипел я. – Что ты здесь делаешь?

– Сеанс вопросов и ответов окончен, жопа. Убирайся отсюда.

– Чего вы хотите с моей сестрой? – отстреливался я. Она сжала кулаки, и я увидел крепкие связки и игру мускулов под ее кожей. Ее шея налилась кровью. Задвигались желваки на нижней челюсти.

– Ты должен уехать, – настаивала она.

– Этот дом принадлежит Джин.

– А я живу в нем! Теперь проваливай к черту.

– Только после того, как поговорю с Джин, – не сдавался я и скрестил на груди руки. – Я подожду. – Алекс напряглась, но у меня не было намерения отступать. Слишком часто меня выталкивали вон за прошедшие двадцать четыре часа. Мне необходимо было увидеть сестру, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке. Нужно, чтобы она поняла: я приехал ради нее, и так будет всегда. На лице Алекс промелькнуло сомнение. Входная дверь распахнулась, и на крыльцо вышла Джин. Я тупо уставился на нее: взъерошенные волосы, бледное одутловатое лицо. Я увидел, что у сестры красные опухшие глаза.

– Уезжай, Ворк, – произнесла она. – Просто отправляйся домой.

Потом она повернулась и ушла – ее поглотил пропахший плесенью дом. Алекс усмехнулась, торжествуя, затем хлопнула дверью прямо перед моим лицом. Я положил руки на деревянный отсек, а потом уронил их, и они стали слегка подергиваться. Я видел лицо Джин. Оно появилось в воздухе, как дым. В нем была печаль и не было никакого страха.

Пронзенный недоверием, покачиваясь, я возвращался к своему автомобилю. Эмоциональный калека. Я уставился на дом и его грязный двор и услышал свист приближающегося поезда. Пришлось задержать дыхание, чтобы не закричать. А потом налетел ветер и меня захлестнул грохот.

Мне часто доводилось слышать о последнем смехе – главным образом от Эзры. Никогда не думал, что последний смех мог быть чем-то реальным, что запоминалось и о чем скучали.

Я все еще слышал смех моей сестры. Он всегда был хорошим, даже когда ей было совсем не весело. Обычно начинался мягко, но потом в нем появлялась своеобразная икота. Первым сигналом этого было подергивание губ, когда показывались маленькие белые зубы, как будто она нервничала; но иногда волна смеха быстро нарастала и Джин фыркала через нос. Такой смех звучал редко. Мне он нравился потому, что она никогда не могла остановиться, если начинала смеяться, и слезы катились серебром по ее лицу. Однажды, когда, мы были еще детьми, Джин смеялась так, что у нее из носа летели пузыри, и мы смеялись пока до нас не дошло, что можно было умереть из-за отсутствия воздуха. Это был самый лучший смех в моей жизни. Двадцать пять лет тому назад.

Я находился рядом, когда Джин смеялась последний раз. Я тогда действительно неудачно пошутил, что-то насчет трех адвокатов и мертвеца. Раздался ее короткий смех, тот, что с иканием. Потом пришел ее муж и сообщил, что отвезет приходящую няню. Никто из нас не знал, что они были любовниками. Поэтому Джин поцеловала его в щеку и пожелала благополучной поездки. Он посигналил ей, выезжая на дорогу, и она улыбнулась, сказав мне, что муж всегда так делает.

Несчастный случай произошел на небольшой стоянке, в двух милях от границы между штатами. Автомобиль был припаркован. Они сидели голыми на заднем сиденье и, должно быть, находились на вершине блаженства, потому что удар вынес мужа Джин через ветровое стекло, а девушка осталась в автомобиле. У него была сломана челюсть, сотрясение мозга и рваные раны на лице, груди, а гениталии остались нетронутыми. Девушка так и не пришла в сознание.

Автоинспектор сообщил мне, что пьяный водитель слишком быстро стал выезжать, потерял контроль и врезался в припаркованный автомобиль. Одна из причин, сказал он. Одна из тех сумасшедших причин.

Джин провела у постели мужа два месяца, пока газеты не сообщили, что семнадцатилетняя девушка, так и не вышедшая из коматозного состояния, была беременной. Тогда она сломалась. Первый раз я нашел ее, когда она попыталась покончить с собой. Из-под двери ванной комнаты шел окровавленный поток воды, и я высадил дверь плечом. Джин была одета, потому что, как я позже выяснил, знала, что я найду ее, и не хотела меня смущать. Эта мысль окончательно разбила мне сердце.