Сердце и другие органы - Валерий Борисович Бочков

вилками. За ними сидела американская семья – розовая, щекастая, в шортах и кедах. В углу пил кофе священник. Пил по-птичьи, мелко, после каждого глотка поднимая голову и поглядывая на Лиса. Лис смутился, кивнул. Священник кивнул в ответ.

В «Дубовом зале» продолжали играть, Лис подошёл к судейскому столу. Плечистый господин в клетчатом пиджаке со значком «судья» на лацкане тюкал по клавиатуре двумя указательными пальцами. Оторвавшись от экрана, вопросительно взглянул на Лиса.

– Да… – Лис достал значок из кармана. – Извините… – показал свой номер.

Плечистый посмотрел в экран.

– Поздравляю, поздравляю, – сразу заулыбался он. – Вы вышли в полуфинал, господин Лисо… Лисо… гару… гора…

– Не важно, – перебил его Лис. – Что теперь?

В субботу Лис вышел в финал, в воскресенье он играл с иранцем по кличке Двадцать пять. Многие игроки разъехались, оставшиеся столпились вокруг стола.

Иранец был жилистый и нервный, его ноги, вопреки анатомии складываясь в неожиданных местах, по-паучьи обвивали ножки стула. Не отрывая взгляд от доски, он резко бросал зары. Двигал камни рывками, после каждого хода касался камня указательным пальцем, словно желая удостовериться в его реальности. Иранец проиграл одну за другой все три партии.

Лиса поздравляли восторженно и не очень искренне, звучно хлопали по плечам. Откупорили шампанское. Вкатили серебряную тележку, гружённую десертами. Кто-то пытался петь какую-то ирландскую песню, но слов никто не знал и песня не получилась. Судья в клетчатом пиджаке сказал короткую речь, сделав важное лицо, торжественно вручил победителю чек. Приз составил девятьсот шестьдесят тысяч евро. Миллион двести семьдесят – Лис механически перевёл сумму в доллары.

Он не испытывал ничего, кроме усталости. Страшного, почти непоправимого изнеможения. Лис улыбался, жал руки, улыбка прилипла к лицу и походила на гримасу. От шампанского началась изжога, он хотел пить, но воды не нашёл.

– Номер один. Поздравляю!

Лис повернулся. Священник из ресторана протянул ему вялую руку.

– И что дальше? – спросил он.

Лис пожал плечами:

– Спать.

– Ну, это понятно, – священник чуть улыбнулся безгубым ртом, так наверно улыбается щука. – Но сначала надо ангелов поблагодарить.

– Каких ангелов? – у Лиса холодок пробежал по спине.

Священник грустно покачал головой, словно уличил пацана в чём-то непристойном. Молча повернулся и, бесшумно ступая по ковру, вышел из «Дубового зала». Лис огляделся, вокруг пили, балагурили, заключали какие-то дурацкие пари. Тед Монтана зычно ржал, рассказывал анекдот про монашку и велосипед.

– Кто это был? – почему-то тихо спросил Лис у старичка из Северной Каролины. – Священник, на щуку похож…

– На щуку? Какой священник? – старичок разрумянился и вспотел от шампанского, на парусиновый пиджак он уже успел накапать чем-то шоколадным. – Где священник?

– Я с ним говорил. Он только что вышел, – Лис указал на дверь.

– Не знаю, извините, – старикан пожал плечами. – Вы попробуйте шоколадный мусс, вот что я вам скажу, молодой человек. Настоятельно рекомендую!

12

Кто сказал, что в деньгах счастье? Тот, у кого их никогда не было. Лис за год выиграл несколько мелких турниров – в Черногории, на Тенерифе, где-то ещё. И один крупный, в Сан-Антонио. Именно там он снова встретил своего священника. В баре, на открытой мраморной террасе. Уже опустилась душная южная ночь, внизу громыхали невидимые волны. Вдоль парапета зажгли факелы, вокруг них крутилась канитель глупых мотыльков. Мошки заскакивали в огонь, вспыхивали на лету, как рыжие искры.

– Почему ты меня называешь священником? – спросил тот.

Лис его не называл никак, по крайней мере, вслух.

– А как надо?

– Ну допустим… допустим доктор… Допустим, доктор Чехов.

– Чехов! Вы не похожи.

– А так? – он достал пенсне, нацепил на нос. Наклонил голову. За стеклом недобро блеснул волчий глаз.

– Вы что, дьявол? – спросил Лис.

– Не груби, – доктор ощерился, выставив много острых зубов. Щучьих. – Дьявол! Об этом можно только мечтать.

– А почему вас никто кроме меня не видит?

– Официант! – крикнул доктор.

Тут же появился официант.

– Ты меня видишь? – спросил доктор.

– Вы прекрасно выглядите. Чем могу помочь?

– Ничем. Ступай… Впрочем, погоди. Принеси моему приятелю «Единорога» с двойной водкой.

Официант исчез, доктор подошёл к парапету. Перегнулся, всматриваясь в темноту.

– Интересно, – не поворачиваясь, сказал щучий доктор, – вот если прыгнуть вниз?

Внизу смачно грохнула волна, захлёбываясь и бурля, откатила.

– Зачем? Что за бред?

– Ну почему сразу бред? – щучий повернулся. – Вот так сразу и бред…

Перила парапета мокро сияли – выпала роса, доктор брезгливо вытер руки платком.

– Зачем ты играешь? – спросил он, аккуратно складывая платок. – Деньги тебе не нужны. Деньги не очень тебя интересовали и раньше, когда их не было. Сейчас ты можешь о них не думать. Но ты продолжаешь играть. Зачем?

– Чтобы выиграть.

– А вот это как раз бред. Бред и чушь. Ты можешь выиграть всегда. Почти всегда. А проигрываешь по собственному желанию. Только когда хочешь проиграть.

Официант принёс высокий узкий стакан с подозрительной бурдой, ярко бирюзовой, напоминающей по цвету раствор медного купороса. Сверху плавал лист мяты.

– Почему ты перестал играть в шахматы? Не отвечай – вопрос скорее риторический: тебе стало скучно. Скучно играть блиц с армией идиотов, лень впрягаться в марафон чемпионата. Ради чего? Ради звания чемпиона?

Лис сделал осторожный глоток. Купорос оказался холодным и горьковатым на вкус.

– Нарды тебя привлекли непредсказуемостью. Да, конечно, можно просчитать все варианты возможных ходов в каждой ситуации, но если в шахматах ты можешь представить, что будет на доске через двадцать один ход, то в нардах каждый ход это двадцать один вариант, двадцать одна комбинация.

– Что тут? – спросил Лис. – Горько…

– Это абсент. Абсент с водкой, курасао и ещё какая-то дрянь. Ничего?

– Вполне.

– Хагияна, тот япошка, он заложил в компьютер комбинации. Все комбинации: позицию камней на доске в данный момент, двадцать один вариант чисел на зарах. Вывел оптимальный вариант хода, каждого хода. Получилось больше десяти тысяч вариантов. Он запоминает по тридцать в день.

– Я не очень понимаю, к чему вы клоните.

– Я клоню к тому, что тебе скучно. После того, как ты научился контролировать хаос… – доктор засмеялся, тонко, словно застонал. – Скажем так: после того, как тебе показалось, что ты научился контролировать цифры, выпадающие на зарах, тебе стало скучно.

– С чего вы взяли…

– Ты талантлив. Может быть, ты даже гений. Почему нет? Но твой талант требует жертвоприношений – ежедневных жертвоприношений.

– Я могу завязать с этой игрой, – Лис сделал глоток. – Вообще!

Щучий снова засмеялся, противно и тонко.

– Я могу завязать с этими полётами, сказал орёл. Лис, не пытайся разочаровать меня, ладно? Твой талант к игре это и есть ты. Ты – это игра. Точно так же