Зомби-Киев - Петр Семилетов

склады — а для покупки батареек, разной снаряги и на оплату мобильной связи. Мобильная связь — то, для чего стоило появляться на поверхности, ибо под землей связь не работала. Идешь туда — рубишь всякую связь с внешним миром.

И наконец зомби, притопавшие сюда явно от правительственного квартала, прошли. Внизу было пусто.

Токсик еще какое-то время повисел — может толпу кто догоняет? Но слышался тихий, постоянный шум воды.

Диггер спустился и осторожно пошел вслед зомби, к выходу из коллектора. Вода не доходила до колен.

В арочном широком коридоре по дну, в полной темноте — если бы не фонарик — текла речка Клов. «Я хочу жить и знать что такое пустота» — тускнели буквы на стене. Их читали тысячи сидящих тут комаров.

Токсик перелез через поперечную ржавую трубу. Как ее миновали зомби? Они же по идее тупые, как валенки.

Он пошел дальше. Скоро выход.

Слева, фонарик высветил черную памятную доску с изображением полукруга и снежинки наверху, и подписью:

Они уходили во тьму

Хотя стремились к свету.

В память

Александра Зинченко (Hartmann 22 г)

и Александра Крайнюченко (Amper 15л)

Погибших в Клове 23.08.2003.

Когда на солнце, там, на белом свете, идет ливень, то по коллектору Клова, ограниченному и быстро заполняющемуся, бешено текут все воды мира, яростно вырываясь затем из портала в Лыбедь.

Сейчас портал был спокоен, из двух его прямоугольных коридоров по узким желобам сливалась темная, переходящая в невысокий прозрачный водопад, вода. Граффити у правого коридора предупреждало «Там вход в иной мир» и указывало фигурной, похожей на карточную пику, стрелкой внутрь.

Токсик свернул налево, через Пятничный Клов. Он соображал так — если зомби вышли, то побрели дальше по течению, а из желоба коллектора Лыбеди они не выберутся, лезть надо. Самое разумное и безопасное сейчас — идти у них за спиной и следить.

Шел медленно, держась так, чтобы страшная пломбирно-шоколадная толпа виднелась далеко впереди, но была в пределах поля зрения. Он добрался к мосту, с которого можно выйти на Протасов яр. Тут на другом берегу бетонного желоба лежали, в красной луже, обглоданные останки. Они слабо шевелились.

Токсик перебрался на ту сторону и долго рассматривал, поворачивая голову.

Потом он вернулся на левый берег и заметил кое-что почти под мостом. Узнаваемую панаму Трубочиста.

Тот стоял в воде дальше, за мостом, стоял лицом сюда, пригнувшись и бессмысленно трогая речку руками. Может быть, его привлекало бурление, возникавшее вокруг опускаемых в воду рук. Токсик приблизился и тоже стал глядеть на живой труп, как на диковинку, моргая глазами и оглядываясь, будто спрашивая весь белый свет — видано ли дело? Что за чудо такое?

С разворота сбил Трубочиста ногой в воду. Тот как чучело повалился на спину, медленно размахивая руками. Вода переливалась через него, он булькал.

Токсик поравнялся с небольшим уютным порталом ручья Протасов яр, и хотел было залезть туда, но тут краем глаза заметил движение слева, выше стенки внешнего желоба Лыбеди. Там в проеме между желтым домиком и зеленой будкой приема вторсырья, промелькнул высокий человек в серебристой химзащите, держа в руке длинный кухонный нож. Токсик узнал Пашу.

Осторожно вылез к домику, прокрался мимо его стены с приставленной к ней металлической лестницей в виде буквы «П», на два схода, и выглянул из-за угла. Паша, опасливо и медленно шел по притихшей Ямской, и деревья как лакеи в ливрее листьев стояли по обе сторону, почтительно склонившись.

Глава 18

Пахнущая ладаном женщина, увлеченная Канариным прочь от троллейбуса, пошла-пошла, описала круг и вернулась вместе с Канариным на прежнее место.

Канарин бесконечно долгую секунду, жадно глядел как меж двумя каштанами, позади стадиона, позади приземистого здания ПТУ, бело-желтым столпом попирал тусклое от жары небо Дом художников, в свое время единственная высотка на районе, его родной дом. Надо добираться туда!

Из-под перегородившего улицу троллейбуса вылезал бледный, с перебитой переносицей зомби, внутри салона кричали люди, по стеклам размазывая руками свою кровь. Канарин позвал пахнущую ладаном женщину:

— За мной, нам туда, — он указал на подобное торту строение с колоннадой, бывший кинотеатр «Слава», перестроенный под Дворец ветеранов. Обходить к Дому художников мимо ПТУ и перекресток, где творилось смертоубийство, желающих нет и не будет.

— Мне на Татарку, — женщина потуже завязала на шее концы узорчатого платка.

— Как вас зовут?

— Лида.

— Видите ли в чем дело, — Канарин стал пинать зомби обратно под троллейбус, — Транспортное сообщение сейчас затруднено… Или вы собираетесь достать из сумки топор и прорубаться через строй зомби вот там внизу?

— Нет, они же не тронут меня.

Наполовину высунувшись, зомби всё же ухватил Канарина за шлепанец, сорвал его и стал жевать.

— Вот теперь я из-за вас остался босиком! — Канарин сорвался на крик. Он взял Лиду за холодную руку и повел по улице. Там выше, ближе к ботсаду, молча и быстро пересекали дорогу люди. Другие бежали от ботсада к выстроенным вдоль улицы машинам, хлопали дверями и уезжали наверх, чтобы перевалить через холм и съехать вдоль ботсада по Тимирязевской на Теличку или набережную.

— Я понимаю, — бормотал Канарин, сворачивая в проулок Арсенальского дома, отгороженного от усадьбы Дворца ветеранов кованым забором с красными столбам, — Понимаю что вы наверное думаете, наступил описанный в Апокалипсисе конец света.

Когда-то столбов и забора тут не было, а вот каштаны вдоль росли кажется всегда, и люди спокойно шли туда, за кинотеатр, где поднимались по маленькой лестничке в узенький коридор между заборами частных домов. Миновав его, достаточно было пройти пустырь под горой и сойти по лестнице к подножию Дома художников, стоящего в яме у подпорной стены изрытого ярами склона, известного как Собачка.

А теперь блин надо обходить, потому что — кованый забор!

Они завернули в тенистый, совершенно тихий двор, расположенный в котловане у почти отвесного пригорка, где, на широком уступе, за гаражами и детской площадкой, стояла такая же хрущовка, как и Арсенальская.

Лида шла медленно, Канарин буквально тянул ее и болтал, болтал:

— Моя фамилия Канарин, был Казарин, а стал Канарин, как желтый пигмент, только с ударением на второй слог. Я местный житель, старожил. Живу вот там наверху есть большой дом, Дом художника, там мы будем в безопасности, оттуда сверху плевать сможем на зомби.

— Сомнительная забава, — сказала Лида.

— Что вы так плететесь? Вы же хоть в длинной юбке, но не в кимоно? Сидячий образ жизни? Бег! Спорт! — он воодушевился.

Они стали подниматься