Наживка для фотографа - Нина Стожкова

— Ну, подруга, давай, — скомандовал он.

— Хотите чаю? У меня есть кипятильник, — поспешно предложила Ленка.

— При чем тут кипятильник? — не понял он. — Давай раздевайся быстрее.

— Я закричу, — пообещала Ленка.

— Ну и кричи себе на здоровье, — усмехнулся Гарик. — Все равно никто не прибежит, все же знают, что мы вдвоем приехали. Между прочим, в этой гостинице особый режим. Короче, полно сотрудников в штатском и порядки не как дома. Скажу, что ты к иностранцам приставала, и тебя тут же в ментовку упрячут, — пообещал он. — Знаешь, как наряд ментов тебе обрадуется? А бумага на работу? Мало не покажется…

— Да ты, Гарик, законченная сволочь! — удивилась Ленка, словно впервые увидела своего спутника, и объявила: — Немедленно уезжаю обратно в Симферополь, в аэропорт.

— На сегодня тебе не то что на самолет, даже на третью полку поезда никто билета не продаст, — спокойно сообщил Гарик и усмехнулся. — И вообще, не дури. Представляешь, какое веселье начнется в агентстве, когда ты сообщишь им причину, по которой улетела? Впрочем, мои акции, если честно, тоже упадут: скажут, мол, не сумел Гарик новенькую уговорить, ай-ай-ай, потерял квалификацию. Короче, я тебя никуда не отпущу.

Он приблизился к ней и встал в проеме двери, растопырив руки и преградив жирным телом путь к выходу. Она увидела, как его фирменная майка, еще минуту назад белоснежная, намокает от пота. На лбу Гарика задергалась синяя жилка, лицо стало почти багровым.

— Короче, коллега, не суетись. Иначе придется с престижной и непыльной работой расстаться. Начальство, сама понимаешь, девичьи капризы не приветствует. Кстати, а чем еще нам здесь неделю заниматься? Ты что же думаешь, я эти интервью и прочую муру за пару дней не сделаю?

— Это шантаж. — Ленка пыталась говорить ледяным тоном, но ее голос предательски дрожал, и больше всего на свете она боялась сейчас разреветься. — Знайте, у вас, Игорь Всеволодович, нет никаких шансов. Я не терплю, когда мной манипулируют, всегда все делаю наоборот. Я устала и хочу есть.

Она вышла на балкон и оценила обстановку. Седьмой этаж, соседи, наверное, на пляже.

— Хэлло! — закричала Ленка неестественно громко и радостно, когда на балконе справа вдруг появилась толстая иностранка.

— Привьет, я из Германии, — объявила дама.

Ленка обрадовалась фрау, как родной. Ура, теперь она не одна! Во всяком случае, если что, можно будет позвать на помощь.

— Ну ладно. — Гарик неохотно убрал руку, которой загораживал выход. — Что-то я сегодня устал. До завтра, беби!

Когда дверь за ним закрылась, Ленка без сил опустилась в кресло. Что ж, пока счет 1:0. Похоже, этот отвратительный тип привык получать все, что хочет. Теперь он не отступится. Видно, по-другому добиваться женщин просто не обучен. Не научился за всю жизнь элегантно ухаживать, красиво соблазнять — или не хочет? Неужели ему никогда не давали отпор? Или он идет напролом лишь в таких вот беспроигрышных ситуациях? Скотина! Ничего, кроме отвращения, такой тип вызывать не может. Главное — не поддаваться угрозам и шантажу. Правда, силы у них не равны. Но мама с детства учила: чем труднее задача, тем интереснее ее решать.

Следующие два дня Ленка вела себя как в тылу врага. Ни одного лишнего движения, ни одной улыбки, ни единого легкомысленного взгляда. Деловые отношения, не более того. Впрочем, в работу они и вправду включились с ходу и целыми днями колесили по крымским дорогам в раскаленной машине, взятой напрокат, выбирая места для съемок. Попутно их «съемочная группа» отыскивала в городках Южного берега Крыма интересных людей для интервью. В поездках Ленка неизменно садилась на заднее сиденье, чтобы быть подальше от Гарика. Даже на пляж старалась ходить в другое время. Почему-то не хотелось, чтобы он ее видел в купальнике.

«Хожу, как женщина Востока, очи долу», — поймала она себя на забавной мысли, когда они оказались на берегу моря, и впервые за два дня улыбнулась. Волны белыми барашками стелились у их босых ног, сквозь синюю воду просматривались разноцветные камешки. Гарик внимательно взглянул на нее и вдруг потрогал за мочку уха. От неожиданности она резко махнула рукой, и черные очки слетели с лица Гарика. Одно стекло вылетело, ударилось о гальку и разлетелось на кусочки.

— Идиотка, истеричка, что ты наделала? — заорал он. — Эти очки я купил в Париже! Они стоят целое состояние!

— Я оплачу, — пролепетала Ленка, пытаясь сложить из осколков линзу. Ей внезапно стало жаль этого недалекого человека. Вот, дурачок, считает себя богемой, может, даже элитой, а сам прост и незатейлив, как это разбитое стеклышко. И женщина в знак примирения дотронулась до его руки. С удивлением она почувствовала, что через нее прошли токи, которых совсем не ожидала, и отдернула руку. Этот моральный урод, эта похотливая скотина, этот мерзавец вызвал у нее явно недвусмысленное желание. Но почему? Страх и унижение, ненависть и беспомощность, жара и усталость переплавились в то, чего Ленка ожидала меньше всего. Похоже, борьба с врагом отняла у нее все силы, и ее организм таким парадоксальным образом решил компенсировать перегрузки. С ужасом и отвращением почувствовала: сил на борьбу с желанием не осталось. Она, наверное, сойдет с ума, если немедленно не сделает с ним это. «Что ж, месть иногда принимает причудливые формы, — внезапно решила Ленка. — Когда-то я читала про стокгольмский синдром. Жертва начинает любить палача, чтобы не сойти с ума. Мозг, спасая своего хозяина, замещает один объект на другой. Я безумно хочу этого мерзавца. Что ж, воспользуюсь им, как мальчиком по вызову. Буду считать, что не он меня, а я его использую для удовольствия, не затрагивая душу. Хладнокровно и расчетливо, в общем, по-мужски, как мужчины нанимают проститутку. Впрочем, моя душа его волнует меньше всего, так что и он будет в выигрыше…»

«Не смотри ты по сторонам, оставайся сама собой», — пела в телевизоре молодая звездочка. Шторы были плотно задернуты, полуденное солнце почти не проникало в комнату. Мокрые тела слаженно двигались в такт ритмичной песенке на узкой, отвратительно скрипящей койке. Это было так не похоже на все, что случалось с Ленкой прежде, когда она почти теряла сознание от любви или вдруг в разговоре забывала самые простые слова и превращалась в полную идиотку, когда она проезжала свою остановку в метро или проливала на плиту кофе. Теперь же она была абсолютно спокойна, даже весела и, не отступая от простого как мир сюжета, старалась не затягивать этот примитивный, в сущности, клип. «Оставайся сама собой», — пела она про себя, изгибаясь на узкой койке, как гимнастка, делая почти акробатические кульбиты и расчетливо приближая долгожданный финал.

— Ну, наконец, все! Давай, Гарик, поворачивайся — в душ, и побыстрее уходи, — объявила она партнеру с последними аккордами песни. — Мне надо поработать. Хочу просмотреть съемку, чтобы в Москве было меньше мороки.

— Ну, ты даешь! А поговорить? — растерянно пробормотал Гарик. Он явно не ожидал такого поворота событий и медлил с уходом. — Лен, хочешь, спустимся в бар, я тебе холодного шампанского возьму? — неожиданно предложил он.