Промельк Беллы. Романтическая хроника - Борис Мессерер

Мы снова сели в мотоцикл и поехали обратно. По дороге наши отношения постепенно смягчились и стали переходить в дружеские. Я неутомимо вдалбливал милиционерам мысль о том, что вчера на дне рождения моего близкого друга Алексея Баталова я пригубил вина, чтобы не обижать знаменитого актера. Когда мы подъехали к месту, где стояла моя машина, я сказал милиционерам:

– Ребята, а когда заканчивается ваша смена и когда вы сдаете ночные рапорты?

Они ответили, что в 7 утра. Я стал их уверять, что сейчас при еду вместе с Баталовым и он докажет им, что я ничего не пил. Изумленные таким поворотом дела, согласились. Было четыре часа утра. Бросив машину на развилке Парковых улиц, я взял такси и уехал к себе домой на улицу Немировича-Данченко. Приехав, я начал звонить Баталову, но не смог дозвониться. Тогда мой выбор пал на Андрея. Ему я дозвонился в 5:30 и произнес буквально следующее:

– Андрюша, кончай ночевать! У меня отбирают права! Поехали их выручать!

В ответ я услышал четырехэтажный мат, но в конце фразы уловил какие-то примирительные ноты и понял, что надежда есть.

Я на такси заехал за Мироновым, продолжавшим материться, но не отказывавшимся мне помочь! Наш путь по утренней Москве занял сорок минут, и без двадцати семь мы ввалились в отделение милиции в районе Измайлова. У меня с собой была бутылка коньяка, которая тогда стоила 4 рубля 12 копеек. Совершенно обалдевший милиционер, увидевший живого Миронова, принял мой подарок и вернул права. При этом он попросил:

– Ребята, довезите меня до дома – это рядом!

Мы сели в мою машину и через пять минут оказались около его дома. Затем милиционер попросил:

– Дорогой товарищ Миронов, может быть, поднимемся ко мне, жена будет очень рада! Выпьем по рюмке!

Миронов, сверкнув глазами, строго отрезал:

– Никогда в жизни! У меня через два часа репетиция!

Мы трогательно попрощались с представителем охраны порядка, и я повез Андрея домой, принимая от него по дороге новую порцию справедливых, но беззлобных обвинений в неправильно проживаемой жизни.

В компаниях мы часто рассказывали эту историю. Как-то я поведал Алеше Баталову о том, какая участь его миновала. Он долго смеялся, но заверил меня, что тоже непременно пришел бы мне на выручку.

А тем временем Андрей хотел жениться на Кате Градовой. До этого у него была многолетняя связь с Таней Егоровой, и хотя нам никакого дела до всех этих интриг не было, но к Тане мы привыкли, а Катю не знали. И вот Игорь Кваша, Лева Збарский, Женя Умнов и я позвонили Андрею и сказали, что едем к нему в гости. На что помрачневший Андрей сказал, что сегодня он нас принять не сможет. Но мы продолжали приставать:

– Ну в чем дело, Миронов, познакомь нас с ней, мы ее совсем не знаем!

И поехали. Вообще мы часто бывали у Андрея. Он жил около зоопарка, и оттуда постоянно неслись трубные звуки и рычанье диких зверей. Миронов был “мальчик из хорошей семьи”, над чем мы всегда подшучивали, хотя, по существу, и сами были “из хороших семей”. Подшучивали над тем, что он собирал маленькие заморские бутылочки с виски и коньяками. Я выпивал их сразу же, как только попадал к нему. Все это было откровенное безобразие, конечно, я с ужасом сейчас об этом вспоминаю, но что делать, так было – мягкость характера Андрея к этому располагала. И вот мы с Квашей, Збарским и Умновым приехали, а он нам не открывает. А из-за двери слышны голоса Марии Владимировны, Александра Семеновича, Андрея, Кати… Они там смотрины устроили. Ну, и мы стали кричать под дверью:

– Пустите нас! Мы тоже хотим в гости!

А они не открывают. Тогда мы от глупой молодой злости забили все замки спичками, так что их открыть было нельзя. И Андрей полгода с нами потом не разговаривал: пришлось все замки менять. Но даже после такого приключения Андрей снова всех простил, и наши встречи продолжились.

Отношения с Андреем за последующие годы окрепли. Я участвовал в съемках фильма “12 стульев”, режиссером которого был Марк Захаров. В свое время Леонид Гайдай отверг кандидатуру Андрея Миронова в пользу Арчила Гомиашвили, а для Марка существовал только один актер на роль Бендера – Андрей Миронов. Работая с ним в Театре сатиры, режиссер буквально сроднился с его образом. По этой же причине он видел в роли Кисы Воробьянинова только Анатолия Папанова. Блистательное исполнение этими актерами главных ролей в соединении с музыкой, созданной Геннадием Гладковым, и стихами Юлия Кима предопределили успех фильма.

Мне как художнику фильма было тяжело, потому что по сценарию Марка было обозначено огромное количество мест действия. Сначала я делал наброски фломастером, чтобы побыстрее донести до понимания техническими службами объем работы, а потом, когда стало ясно, что мы все равно не успеваем, в выделенном нам павильоне телецентра в Останкине мы просто вечерами и ночами передвигали перегородки, клеили новые обои, расставляли мебель в соответствии с образом нового места действия. Иногда Андрей Миронов тоже участвовал в этом процессе, давал советы – всегда точные и с неизменным юмором.

Как правило, он в это время уже был одет в пиджак, шарф и фуражку Остапа Бендера, ибо через два часа уже играл в этих импровизированных декорациях.

Мы с Андреем не раз совпадали во время нашей работы над спектаклями Театра сатиры. В “Малыше и Карлсоне, который живет на крыше” Миронов замечательно исполнял роль жулика Филле, влезавшего в высокую трубу от камина. Она располагалась среди высоких островерхих крыш, служащих созданию образа старого города, где так вольготно чувствовал себя Карлсон. Этот персонаж, столь любимый детьми всего света, в замечательном исполнении Спартака Мишулина “летал” между остриями флюгеров, венчавших пики крыш. Для этого была сделана специальная безопасная подвеска – устройство, обеспечивающее плавание по воздуху. Андрей играл в спектакле маленькую роль и чувствовал в ней себя в ней на редкость органично, тем более там была возможность музыкального самовыражения. Образ Филле замечательно ложился на пластику. Над ролью “первоклассного” вора Филле Андрей работал вместе с исполнителем роли “начинающего” вора Рулле Юрием Авшаровым. У них получался прекрасный дуэт. Андрей показывал бесчисленное множество вариантов образа, какой-то фейерверк предложений, так что режиссеру Маре Микаэлян оставалось только выбирать из них тот, который ей больше нравится. И хотя общее руководство осуществлял Валентин Плучек, на его долю оставалась лишь приемка спектакля на генеральной репетиции. Валентин Николаевич относился к предложениям Андрея с большим сочувствием, его трогал талант Миронова.

Поскольку наши отношения влились в общие дружеские, то постепенно и образовалась, в основном на почве Театра сатиры, та “группа товарищей”, которые постоянно общались между собой и в театре, и вне его стен. О многих из них я уже успел рассказать, некоторые и дальше будут появляться в моем повествовании. Часто к нам присоединялись Гриша Горин и Аркадий Арканов.

Валентин Плучек, возглавлявший Театр сатиры в течение многих лет, умел разглядеть талантливых людей. Его близкие отношения с семьей Миронова способствовали тому, что Андрей появился в его театре. Валентин Николаевич знал его с детства. Счастливый альянс Андрея и Шуры Ширвиндта вместе с Мишей Державиным – это период расцвета Театра сатиры.