Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой

Через неделю князь Андрей был членом комиссиисоставления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделениякомиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую частьсоставляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani,[Кодекса Наполеона и Юстиниана, ] работал над составлением отдела: Права лиц.

Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись вПетербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главепетербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовалновых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинныхактов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог,сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Онпочти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом вПетербурге.

Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми жеувлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя исчитал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселенийхолостых обществ, в которых он участвовал.

В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако,по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой онстоял, тем более уходила из-под его ног, чем тверже он старался стать на ней.Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, накоторой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил кмасонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровнуюповерхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться втвердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился ещебольше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.

Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он впоследнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил вМоскве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему труднобыло видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не ИванаВасильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожныхлюдей. Из-под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты,которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей,записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которыхполовина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том,что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе егоподнимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.

Всех братьев, которых он знал, он подразделялна четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающихдеятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятыхисключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственномнаименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или означении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разрядбратьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и самИосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его нележало к мистической стороне масонства.

Ко второму разряду Пьер причислял себя и себеподобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого ипонятного пути, но надеющихся найти его.

К третьему разряду он причислял братьев (ихбыло самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы иобрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о еесодержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главнойложи.

К четвертому разряду, наконец, причислялосьтоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших вбратство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего нежелающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми исильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.

Пьер начинал чувствовать себянеудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство,которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности.Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русскоемасонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому вконце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся вПетербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухийуспел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многиетайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего благакаменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему,заискивая в нем, и всем показалось, что он что-то скрывает и готовит.

Назначено было торжественное заседание ложи2-го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передатьпетербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно.После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.

— Любезные братья, — начал он, краснея изапинаясь и держа в руке написанную речь. — Недостаточно блюсти в тиши ложинаши таинства — нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а намнужно действовать. — Пьер взял свою тетрадь и начал читать.

«Для распространения чистой истины идоставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей отпредрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять насебя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми,смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость,образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели иимеющих власть и силу.

«Для достижения сей цели должно доставитьдобродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человекобретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великихнамерениях препятствуют нам весьма много — нынешние политические учреждения.Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям,всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственнаяреформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока людиостаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды внасилии.