Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой

Сейчас только приехал от благодетеля, и спешузаписать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдаеттретий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона,или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые онкушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво ипосадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока иИерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, чтоя узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, какумел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе исообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною ибратьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мнесвой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь,предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоиттроякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении иисправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческогочрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель изэтих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можемвсегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта-то цельи требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упускаяэту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистотесвоей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себяявляем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именнопотому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости.На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Ясогласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моихсемейных делах, он сказал мне: — Главная обязанность истинного масона, как ясказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что,удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели;напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можеммы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познаватьсебя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигаетсяоно, и 3) достигнуть главной добродетели — любви к смерти. Только превратностижизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать — нашей врожденнойлюбви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны,что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда нетяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту ивысоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым.Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания иуказал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Онсоветовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая вложе только должности 2-го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлеченийгордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Крометого для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этоюцелью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь всесвои поступки».

«Петербург, 23-го ноября.

«Я опять живу с женой. Теща моя в слезахприехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее,что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал,что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ейв ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть.Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечелписьма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, чтоя не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем болеечеловеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я длядобродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь однудуховную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, чтопрошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноватперед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пустьона не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме вверхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».

Как и всегда, и тогда высшее общество,соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколькокружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружокфранцузский, Наполеоновского союза — графа Румянцева и Caulaincourt`a. В этомкружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселиласьв Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количестволюдей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.

Элен была в Эрфурте во время знаменитогосвидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскимидостопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. СамНаполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C`est un superbe animal». [Этопрекрасное животное. ] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины неудивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Ноудивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию

«d`une femme charmante, aussi spirituelle, quebelle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой. ] Известныйрrince de Ligne [князь де-Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибинприберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графинеБезуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума;молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить вее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ейдипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, которыйзнал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногдаприсутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии ифилософии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должениспытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот-вот обман его откроется. Нооттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потомучто сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался,и репутация d`une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердиласьза Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлостии глупости, и всё-таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в немглубокий смысл, которого она сама и не подозревала.