Введение в общую культурно-историческую психологию - Александр Александрович Шевцов

снова попала в какой-то заколдованный круг, из которого как будто нет выхода, вывести из него на свет божий может опять-таки только психология.

Мы постараемся показать, в общих и главных чертах, в чем может состоять приложение приемов, строгого научного исследования к психической жизни» (Там же, с.388).

Культурная психология Кавелина

С понятия «предмет психологии» Кавелин начинает основную часть своего сочинения. При всем том, что все его построения для современного психолога могут местами показаться простыми и самоочевидными до избитости, нельзя забывать, что его задачей и было – пересмотреть самые общие начала науки, чтобы найти выход из тупика, который он чувствовал. Поскольку в итоге эти простейшие рассуждения складываются в иной путь, чем пошла психология, я постараюсь привести их достаточно полно, последовательно отслеживая шаги его мысли. Тем более, что этот материал был так надолго изъят из научного обращения.

«Каждая положительная наука имеет свой точно определенный круг исследования. Для психологии это предстоит еще сделать» (Кавелин, 1872, с. 11).

Я осознанно разрываю изложение, чтобы выделить эти шаги. Итак, у психологии должен быть свой предмет, какой же?

«По названию, психология есть наука о душе, ее свойствах и проявлениях» (Там же). Он не дает определения понятию «душа», значит, его придется выводить. И последующие рассуждения и есть попытка дать определение предмету психологии. Для этого надо вначале отделить все явно чужеродное.

«Но душа тесно связана с телом и разграничить факты психические от материальных чрезвычайно трудно. Оттого в психологии смешиваются разнородные явления и она колеблется между философией и физиологией, примыкая то к той, то к другой, смотря по эпохе и господствующим воззрениям» (Там же).

Ясно, что даже если предметы различных наук частично совпадают, у каждой из них все же должна быть своя земля, являющаяся ее и только ее предметом.

«Общее сознание относит к числу физических, материальных предметов и явлений те, которые существуют или совершаются вне нас и подлежат внешним чувствам. Так как человек отличает себя от своего тела, то и оно, со всеми его явлениями, относится к тому же разряду внешних фактов; наоборот, явления и предметы, которые недоступны внешним чувствам, но совершаются или существуют в нашей душе и представляются только нашему сознанию, приписываются душе и считаются внутренними, духовными. Таковы наши мысли, убеждения, чувства, страсти, желания, намерения, цели, вообще все наши, доступные одному сознанию, внутренние состояния и движения. Они-то и должны быть исследованы в психологии» (Там же. Выделено мной. – А.Ш.).

Итак, определение того, что Кавелин понимает под «душой» дано. И оно нисколько не идеалистично. Может быть, оно, конечно, и не совершенно. Но это первое рабочее определение. Все дальнейшие рассуждения будут его уточнением. Как явственно видно из этого определения, Кавелин пытается исключить из предмета психологии все, что может быть отнесено к теории высшей нервной деятельности или нейрофизиологии. Это вполне оправданно: если любые проявления физиологии нельзя исключить из предмета психологии, значит, психологии как самостоятельной науки не существует вообще! Это подраздел физиологии. Постановка исследовательской задачи совершенно оправданна: остается ли у психологии свой предмет, если полностью исключить из рассмотрения все проявления человека, связанные с физиологией. Если таковые будут найдены, то они-то и получат в определившейся науке имя «психе» или души.

Следуя методу, предложенному еще Декартом, Кавелин пытается разделять предмет исследования на составные части, которые поддаются объяснению. Пока нерасчлененный еще предмет исследования можно было бы назвать «человек воспринимающий». Первое деление, которое вводится, – это наличие «внешних» и «внутренних» чувств.

«Внешним» чувствам соответствуют «внешние» – физические или материальные предметы и явления. «Внутренним» – явления «духовные». Все это, возможно, вызвало бы нарекания со стороны философов, но пока Кавелин пытается говорить на бытовом языке, лишь очерчивая предмет исследования. Затем он шаг за шагом будет уточнять и оттачивать язык своих определений. Но пока на бытовом языке все это узнается как соответствующее моему знанию о мире. Для того, чтобы снять философские придирки, он особо оговаривает это.

«Но разграничить внешние факты от внутренних также трудно, как духовные от материальных.

Во-первых, бесчисленные наблюдения, известные всем и каждому, отчасти по собственному опыту, показывают, что нашим внешним чувствам представляются, порой очень отчетливо и живо, внешние реальные предметы и явления, когда, однако, в действительности их налицо нет. Таковы видения и галлюцинации. И наоборот: предметы нравственные, духовные, которые мы считаем доступными только для нашего сознания, как будто способны выступать наружу, переходить на внешние предметы, получать как бы внешнее существование. В этом виде они точно будто подлежат внешним чувствам. Так, наружный вид человека, его движения, мимика, голос и манера говорить – все это обнаруживает его внутренние состояния. Точно также они обнаруживаются и в созданиях человека. Не только письмена и условные знаки, не только произведения искусств, науки, но вообще все, что создает человек, начиная от обуви и приготовленной пищи и оканчивая железными дорогами и телеграфами, служит как бы материальным воплощением его чувств, мыслей и воли» (Там же, с. 11–12. Выделено мной. – А.Ш.).

Именно здесь начинается особый путь Кавелина или двери в культурную психологию. Именно развитие этой мысли вызывало наибольшее сопротивление его противников. Сеченов писал в ответ на это:

«Всякий психолог, встречаясь с любым памятником умственной деятельности человека и задавшись мыслью проанализировать его, по необходимости должен подкладывать изобретателю памятника и собственную мерку наблюдательности, и собственные представления о способности пользоваться аналогиями, делать вывод и пр. Вне этой мерки анализ, очевидно, невозможен… Не отрицая важность материала, рекомендуемого г. Кавелиным, мы все-таки остаемся при убеждении, что не в нем лежит средство к рассеянию тьмы, окружающей психические процессы» (Цит. по: Будилова, с.124).

На первый взгляд, верное замечание. Но только если задача – не принять предложенного, отмести его. Даже простейшее сопоставление этой самой «мерки» представителей двух разных культур по отношению к одному и тому же «памятнику» уже дало бы огромный материал для понимания того, что же такое психика. Я уже не говорю о важности того, чтобы понять, а что такое эта «мерка», как она появляется у человека, как работает и т. д.и т. п…

Кстати, Сеченов тут просто невнимателен или недобросовестен. Он делает вид, что не заметил у Кавелина соответствующего места. Для того, чтобы понять это, нам придется познакомиться с его теорией «впечатлений»:

«Когда мы что-нибудь видим или слышим, вообще когда мы получаем впечатление от внешних предметов и явлений, чрез так называемые органы внешних чувств – зрение, слух, вкус, обоняние и осязание, – нам кажется, будто мы только принимаем в себя нечто, привходящее к нам извне,