М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории) - Михаил Иванов

правильно… – старик нахмурил седые лохматые брови, и щёлочки глаз совсем потерялись в провалах глазниц. – Древние много знали, и каждое слово в ту пору было наполнено истинным смыслом, не прежнему пустословию чета…

– Потому что хранили Слово Того, кто сотворил Мир, – подхватила старуха. – Но всё потерялось, как скрывшаяся под осыпями тропа.

– Мы с женой застали те ещё времена, когда легенды предтеч не растворились окончательно в водах забвения. Океан не поглощает прошлое сразу, и нам было чему дивиться, слушая рассказы дедов.

– Тогда мыжили значительно выше, прямо под Аваран,буквально у его границы…

– Под чем? – переспросил Рост.

– А? А-а! Вы, должно быть, пришли от самого подножья Горы, где Аваран – всего лишь далёкая дымка, прикрывающая небо! Но для нас, горцев, Аваран – верхняя половина мира, зеркало наших будущих бед! Загляни в него, и узнаешь, когда ждать осыпей или…

– Не сильно-то помогало это знание… – старуха махнула своей дрожащей лапкой со скукоженными, как у мёртвой птицы, пальцами.

– Что верно, то верно… – со вздохом подтвердил старик. – Однако и отцы наши из тех мест, и деды. Вот и мы – жили…

– Жить – жили, однако болели сильно. Многие уже появлялись на свет больными, увечными. Но мы не думали о плохом, ведь были молоды и полны сил! Любили, женились… Я так и вовсе девчонкой замуж вышла…моложе тебя, цветочек! – улыбнулась старуха высунувшей нос из-под своей накидки Спингуль. – Однако молодость – не вечное лекарство…

– Да уж… – покивал старик. – А когда прорвало озеро с кислотой, здоровых вообще не осталось. Что было делать? Только искать место, где у детей хотя бы мог появиться шанс вырасти достаточно, чтобы дать продолжение роду.

– Здесь, на Косом уступе, стало много спокойнее.

– Верно, верно… Но и гораздо беднее: от источников концентрата нас отделила разлившаяся синяя лава, и участившиеся кислые дожди не давали пройти за один раз туда-обратно. Овчинка перестала стоить выделки.

– Может, стоило забраться ещё выше? – спросил Бинеш. – Что-то ведь есть там, за Аваран?

– Выше? – старик усмехнулся. – Выше головы не прыгнешь. «Мы – прах Горы, что обещан Океану» – так испокон веков говорили горцы. Но… где-то там начинается Небо. «Увидеть Небо – увидеть Господа» – так стали говорить теперь.

– Должно быть, Господин больше не мог смотреть на наши уродства и прогнал подальше от очей своих, – сгорестным вздохом произнесла старуха, неуютно заёрзав на циновке.

– А затем прогнал и отсюда, осушив единственный источник воды… – насупил брови старик.

– Нет, мы не ропщем! – поспешно замотала головой его супруга. – Вовсе нет!

– Вовсе нет! – поддакнул старик. – Мы знаем, что скоро настанут благие времена!

Оба осенили себя замысловатым жестом, пробормотав что-то под нос. Максуд запоздало проследил за правой рукой старика: центр лба – левое плечо – правое – снова лоб…

– Спускайтесь к своим, – роняя изо рта капли тыквенного сока, прочавкал Рост. – А ещё лучше – к подножью Горы, ближе к городам: там хоть побираться можно. Что вы здесь, как лишайник, иссыхающий на бесплодных камнях! – и он с чувством шлёпнул высосанную до состояния тряпки кожуру в миску для объедков.

– Там ли, здесь – надежда одна. Одна – для людей всех достатков и сословий. И вера наша – не может она измениться от того, где имеем обиталище своё! – твёрдо заявила старуха.

– Может,даже и лучше, что претерпеваем в нищем своём уединении, вдали от смут и соблазнов, – поддержал её старик, часто заморгав.

Хозяева лачуги повторили свой жест, сопроводив его неразборчивой скороговоркой, а старик вдобавок вытянул из-за пазухи небольшой, в треть ладони, предмет (должно быть, оберег) и приложился к нему задрожавшими губами.

– Что же это за вера, которую вы исповедуете? – поинтересовался Бинеш – скорее из вежливости, чем из любопытства.

– Вы разве не слышали? – удивились в один голос старики. – Сын Неба спустился в Шамудру!

Дадаши переглянулись. Сошедший-с-Небес поднял удивлённый взгляд на хозяев.

– Он проповедовал истинную веру на нашей скорбной земле, но враги истиныпленили его, пытали и приговорили к мучительной смерти – распятию на столбе!

Насторожённые, дадаши с некоторой опаской ждали продолжения.

– Он пришёл в Бастан по воде, и шэх, прослышав о чуде, призвал его во дворец. Сын Неба встал перед шэхом – грозным, в богатых халатах, тогда как его собственные лохмотья едва покрывали измождённое тело, – и говорил, как имеющий Высшую власть. Он победил в споре самого Верховного блюстителя, который собирался обличить его в лжепророчестве, да так был красноречив и убедителен, что шэх склонился перед ним. Но позже гордыня вкупе с наущениями Верховного блюстителя взяли верх, и шэх повелел казнить Сына Неба.

– Он умирал три дня, и даже после смерти был заключён в темницу, чтобы ученики и последователи не вздумали похоронить его тело, воздав почести, подобающие истинному пророку. Однако на следующее утро тюремщики нашли пещеру пустой!

– Свершилось чудо, и Сын Неба вознёсся в Небесные чертоги!

– Мнэ-тэ-кел! – кончиками пальцев нарисовали на себе невидимый треугольник старики.

Дадашей к этому моменту будто паралич разбил: лишившись дара речи и забыв обо всех приличиях, они изумлённо пялились на престарелых рассказчиков, которые, судя по всему, оказались не в своём уме. У Сосония так и вовсе отвисла челюсть, и недожёванная тыква едва не вываливалась изо рта. Спингуль медленно придвигалась поближе к растерянному Дилшэду, не спуская глаз с хозяев лачуги и украдкой нащупывая под своими лохмотьями источенный в косой обрезок ржавый нож. Сошедший-с-Небес сохранял внешнее спокойствие, однако Максуд, сам немало обескураженный, заметил чётко обозначившуюся вертикальную морщину меж бровей и складки в углах поджатых губ Фаниса.

– Всего лишь сплетни… – нашёл в себе силы выдавить Рост.

Его лицо, и так не слишком подвижное, теперь и подавно превратилось в угрюмую каменную маску, только взгляд был ошалелый – такой бывает у человека, который запоздало пытается сообразить, какой чумой его занесло в руки бродячего зубодёра. Сидевший рядом Бинеш нахмурился изаморгал, как всегда в минуты усиленных раздумий, – должно быть, прикидывал, выжили бедолаги из ума задолго до прибытия незваных гостей, или это неожиданное появление толпы незнакомцев стронуло слабый рассудок одряхлевшей и телом, и умом пары, вызвав приступ бреда, коим, несомненно, и был услышанный дадашами абсурд.

– Как же сплетни, когда вот! – и старик снова полез за пазуху. – Вот!

Не снимая с шеи засаленного шнурка, на котором был закреплён похожий на оберег предмет, старик продемонстрировал всем вырезанную из куска дерева примитивную скульптурку: т-образный столб для распятия и человек, прибитый запястьями к концам перекладины таким образом, что руки его походили на взмахнувшие да так и оставшиеся воздетыми