Иесинанепси / Кретинодолье - Режис Мессак

Манибал, пусть и обладавший меньшим опытом, скорее почувствовал. В этом деле он был заинтересован больше, чем я, а меня оно не интересовало вовсе. По мере того как вздохи звучали громче, на лице у Манибала все явственнее проявлялось беспокойство. Он встал, бросил свою зубочистку из кроличьей косточки. Его глаза — под черной копной на сероватом, заскорузлом от грязи, никогда не умываемом лице — отразили закат: влажные, страждущие, они блестели. Я никогда не видел в нем столько экспрессии; и столь свирепого звериного вида тоже не замечал. Когтеобразными ногтями он чесал свою уже волосатую грудь. Повернул голову вправо, потом влево, рыкнул, как собака, которой наступили на лапу, и бросился в темный угол.

Это вызвало у меня некое любопытство, и я не спеша встал. Поднялся и Цитроен. Цитроен — верный пособник Манибала, его подручный, его суперкарго. Тревога, которую он почувствовал за своего сюзерена, придала ему сметливости. Он вытащил из костра горящую головню и закрутил ею над своей головой: от этого вся сцена подсветилась прерывистыми искажающими бликами, от которых кружилась голова.

И вот что мы увидели: бездвижно лежащего Чаона и оседлавшую его Илен; ее выгнутую спину, растопыренные когтистые пальцы, растрепанные космы, падающие на глаза, растянутые губы, оскаленные зубы. Ее вид удерживал разгневанного, но обескураженного Манибала на почтительном расстоянии. Но его нерешительность была недолгой. Гнев пересилил. Он опустился на колени, схватил голову Чаона и, скрежеща зубами, принялся мерно бить ею о скалистую землю. Чаон слабо постанывал.

Но торжество Манибала оказалось кратковременным. Прервав свой любовный праздник, Илен вскочила. Нагнулась, затем с усилием, от которого комично выпятился ее зад, высоко подняла каменную глыбу. И — трах! — обрушила ее на голову Манибала.

Свершилось. Все произошло так быстро, что мы не успели даже это осознать. Ах! Как все хорошо у новых людей. Как все просто. Для своих трагедий они не нуждаются в пяти актах. Любовь, ненависть, ревность, месть и финальное убийство: все это сконцентрировано, сжато в промежуток времени, который театру «Комеди Франсез» требовался для декламации двух-трех дюжин александрийских стихов.

В общем, они правы. Мы, люди старого мира, слишком манерничаем по пустякам. По сущим пустякам!

А сейчас все просто! Злодей Манибал не дает Илен играть и делать дирин-данлин с Чаоном. Тогда Илен убивает Манибала. И все. Ничего сложного. Дирин-данлин.

Поскольку труп Манибала занимал слишком много места, она взяла его за ноги и вытащила из пещеры. Цитроен бросил головню обратно в костер и снова сел. Понял ли он, что произошло? Сомневаюсь. Возможно, он подумал, что Манибал спит.

Илен вернулась к Чаону, который по-прежнему тихо постанывал. Она принялась его утешать, гладить по голове, лизать его ссадины, шумно выдыхая и причмокивая, как кошка вылизывает своего котенка. К ней вернулась материнская заботливость.

Почему из всех обитателей Земли она предпочла этого слабака, доходягу? Ведь Манибал в своем, зверином, роде был видным экземпляром. Думаю, здесь — и здесь тоже — все просто. Она выбрала самого слабого из чувства гордости, подстегиваемая этаким перришонским[46] инстинктом. Потребность защищать, чувствовать себя самой сильной, мнить себя королевой.

Иллюзия… Но иллюзия ли это? Только задавшись этим вопросом, я сразу же осознал: она действительно самая сильная. Илен сильнее нас всех, так как она единственная самка среди всех этих самцов. А значит, выбирать ей. Она выбрала, и ее выбор — это закон. И как в любом первобытном законе, у этого есть только одна санкция: смертная казнь.

Да, Илен — королева. Королева, пчелиная матка, мать-несушка, мать-наседка, незаменимая хранительница рода. Для нее все мужчины — шершни, слуги или игрушки. Мы все — гурии ее гарема, и Ленрубен, и Цитроен, и Амбрион, и Пентен, и… даже я, если ей захочется. Ах, нет! Я — нет! Фу! Впрочем, это даже не придет ей в голову. Я старый и просроченный, я — вне игры. К счастью.

Новое человечество начинается с матриархата. И матриархальная начальница, в силу курьезной девиации, остановила свой выбор на слабейшем самце. Именно он будет племенным осеменителем, производителем будущего рода. Чахоточный производитель. Получается выживание наименее приспособленного. Ха-ха-ха!

Ну и недотепа же этот Дарвин! А человечество какой планетарный фарс! Какой космический фарс! Какой фарс!

Фарс продолжался. То, что я предвидел, произошло. Наша матриархальная султанша бросила платочек Амбриону Нелатину. Подозреваю, что до этого она делала авансы Ленрубену, но тот был поглощен другим занятием: всего-навсего познаванием мира. Он, бедолага, все пытается познать. И верит, что познает. Время от времени с торжествующим видом объявляет и мне, и остальным: «Понян!» Это его любимое словцо. И его употребляет почти он один. Это означает «Я понимаю, я понял, я нашел». Этакая «эврика» в устах карикатурного Архимеда. Можно даже и не говорить, что на самом деле он ничего не понимает. Ни о чем и ничего. Совсем ничего.

Он даже не понял ухаживаний Илен. Половое созревание у него, похоже, запаздывает, а после смерти Манибала он, наверное, самый старший в группе. Ему, должно быть, лет четырнадцать. Чаону и Амбриону приблизительно столько же, ну, может, на два-три месяца меньше. Цитроен младше: ему лет двенадцать-тринадцать, и он еще совсем ребенок. Они тоже, впрочем. Все они еще дети. Однако именно среди этих детей и разыграется любовная драма.

Любовная драма! Просто смешно. Вокруг всего этого мы, люди старого мира, некогда поднимали столько шуму! Сколько было болтовни, трепотни, суесловия в газетах и в залах суда!

А теперь все происходит быстро, просто. Илен, чтобы позабавиться, а еще потому, что Чаон, полагаю, быстро выдыхался, обучила Амбриона Нелатина новой игре, которую она для себя открыла. Но когда Амбриона посвятили в эту игру, то он не пожелал делиться с Чаоном. Тело Илен было его игрушкой, его цацкой, а не Чаона. И тогда он Чаона убил.

Вот так! Дирин-данлин! Никаких сложностей!

Да, но с некоторыми нюансами. Амбрион Нелатин — хитрец. То есть притворный, скрытный, лицемерный. Должно быть, незаконнорожденный сын какого-нибудь иезуита. Он поостерегся провернуть дело в присутствии Илен, у которой хватило бы сил ему помешать, то есть убить его самого. И он дождался, когда ее не будет рядом. Время от времени Илен ходит купаться в озере. Плавать она научилась без чьей-либо помощи. А может, была знакома с водой еще до этого. Кто знает? Впрочем, благодаря причудливой конституции ее тело удерживается на поверхности само по себе, да и руки и ноги у нее широкие, как плавники. Весна уже наступила, и пополудни, когда травы, тянущиеся до самого горизонта, до спинной гряды стегозавра, пропитывали своим ароматом воздух, Илен