Неоновый дневник - Дина Кей

но мне не страшно — что может случиться с тем, кого и так нет? Я чувствую, как внутри меня, как незаживший порез, снова раскрывается, разворачивается бездна, заполняя меня голосами моих демонов. С возвращением, сука…

# 5

Влюбиться — это больно. И чем сильнее ты влюбляешься — тем больнее будет, когда все закончится. Макс звонит мне, но я не беру трубку, блокирую его номер, собираю сумку и уезжаю в Е, официальная причина — готовиться к сессии и восстановлению в универе, неофициальная — ну, вы и так понимаете.

Небольшой бар, в котором я провожу сегодняшний вечер, полон народу — низкий чек на алкоголь и непритязательная атмосфера делают это место популярным среди тех, у кого нет денег на пафосные заведения. У меня деньги есть, но мне все равно тут нравится. Я опускаю под стол бумажный стаканчик из-под кофе, и наливаю туда вино из бутылки, спрятанной в сумке — напитки здесь не самого лучшего качества, поэтому у меня все с собой. Алкоголь и сигареты — моя терапия. Еще — секс. Рекомендую, хотя… У такого лечения дохера побочных эффектов. И все-таки, это лучше, чем думать о нем. Если, конечно, вообще возможно о нем не думать.

— Ну, и что ты сделала?

Олеська — моя соседка по комнате в общаге, сидит напротив меня, потягивая через соломинку какую-то вырвиглазно-оранжевую бурду. Наверно, то, что здесь гордо именуется «отверткой». Я в несколько глотков опустошаю свой стакан и тут же наполняю его снова.

— Да ничего. Я после этого с ним не разговаривала. Собралась, и уехала сюда. А кофту его отдала. Наташке. Сказала — делай с ней, что хочешь…

— И что она сказала?

— Ничего не сказала. Забрала, и все. Мы теперь не общаемся. Я же вроде как спала с парнем, который ей нравится.

Алкоголь, наконец, подействовал — мне становится жарко, щеки начинают гореть, в голове приятно шумит. Я обожаю это чувство — чувство, когда сначала ты ослабляешь контроль, а позже полностью его отключаешь. Добро пожаловать на пассажирское кресло, пристегнись и наслаждайся поездкой. Хотя, нет, пристегиваться необязательно.

— Не расстраивайся, помиритесь еще. Вы же со школы подруги. Подумаешь, парень какой-то.

— Угу…

Я выхожу на крыльцо, достаю сигарету, закуриваю и выпускаю дым в нависшее над городом тяжелое, сырое небо. Начинается дождь, несколько капель падают мне на лицо и стекают вниз, оставляя мокрые дорожки на щеках. Я представляю, что это — мои слезы, у меня есть целое небо слез, а еще, у меня есть недопитая бутылка вина в сумке под столом. Как же мне хуево.

Рев мотора заставляет меня подскочить на месте — рядом с крыльцом паркуется байк, мотоциклист снимает шлем:

— Привет. Бухаешь, да?

Я улыбаюсь:

— Ромка… Привет. Ты когда байк успел купить?

— Да вот, этим летом. Пару месяцев уже катаюсь.

Я спускаюсь с крыльца, и провожу ладонью по блестящему корпусу, смахивая на землю редкие крупные капли.

— Охренеть. А меня прокатишь? Я ни разу не каталась на мотоцикле.

— А тебя не потеряют? С кем ты там?

— Да с девчонками из общаги. Но это неважно. Поехали? Ну пожалуйста, Ром!

Ромка, наконец, тоже улыбается, и протягивает мне шлем:

— Ладно. Куда поедем-то?

— Как куда? Бухать, конечно! Подожди, я сейчас.

Я возвращаюсь в бар — яркое пятно электрического света на сером прямоугольнике фасада. Олеська с Аней сидят за столом в компании новых знакомых, девчонки не теряли время даром. Я достаю из-под стола сумку, вино оставляю подругам:

— Так, народ, я поехала, меня ждут. Там Ромка приехал. На байке.

— Ромка? Это тот, который… Подожди, мы же хотели потом в клуб пойти?

— Ну извините. Планы поменялись. Увидимся дома, ладно? Ключ в двери не оставляйте!

Выбегаю на крыльцо, беру у Ромки шлем:

— А ты как?

— Нормально, медленно поедем.

— Точно? Ты только это… не выебывайся.

Ромка садится на байк, и я пристраиваюсь сзади, прижавшись животом к его спине. Он выезжает на дорогу и сразу набирает скорость. У меня перехватывает дыхание, я вцепляюсь в него и зажмуриваюсь — мне кажется, что еще немного, и колеса байка оторвутся от земли, сначала переднее, как это бывает у самолетов, а потом, с легким толчком, заднее, и мы взлетим в вечернее небо. Мерцающие огни города уплывут вниз, а потом и совсем исчезнут, оставив нас наедине со звездами. И, может быть, я стану одной из них…

Мы мчим по городу, обгоняя машины, или просто лавируя между ними. Улица — сияющий тоннель, дублирующий неоновые огни в мокром асфальте, летит мне навстречу. Ромка тормозит около магазина, нам нужно закупиться. Я как раз успеваю выкурить сигарету, он надевает на меня свой заметно потяжелевший рюкзак, и мы едем на смотровую. Дождь уже закончился, и мы садимся прямо на бетонный бордюр парковки, Ромка открывает бутылку и протягивает ее мне, я делаю несколько глотков, передаю ее ему:

— Спасибо. Ром, ты так гоняешь, я даже протрезвела.

— Не испугалась?

— Нет. Я ничего не боюсь.

Он обнимает меня за плечи, прислоняется лбом к моему виску и шепчет:

— Я скучал. Где ты была все лето?

Мы целуемся, и я чувствую запах дождя на его волосах. Его губы немного обветренные, но мне это нравится. Прямо сейчас мне нравится в нем все.

— Поедем ко мне?

— Да, давай.

Ромка задевает рукой бутылку, и вино расползается по асфальту густой чернотой. Похуй. Я снова надеваю его шлем и сажусь на байк. Он гонит, наплевав на правила. Наконец, мы у него. Целуемся на лестнице, пока он ищет ключи, пока шарит по выключателю…

В прихожей мы кое-как скидываем верхнюю одежду, нас хватает только на то, чтобы дойти до дивана в гостиной. Я падаю на него, и Ромка стягивает с меня джинсы, быстро раздевается сам, я снимаю трусы, кидаю их на пол, он ложится сверху и сразу берет меня резко, грубо, нетерпеливо, потом через несколько толчков останавливается, и продолжает уже нежно, медленно, закрывая мне рот поцелуем. Я обхватываю его бедра ногами, прижимаясь к нему как можно ближе, не позволяя ему выйти даже на миллиметр. Скоро я оказываюсь на краю дивана, мои волосы свешиваются на пол, а голова запрокидывается.

— Ром, я сейчас упаду.

— Ш-ш-ш. Я тебя держу.

— Тогда держи крепче, потому что…

Он прикусывает мне мочку уха, и я проваливаюсь в темноту. В темноту, где нет ничего кроме нашего дыхания, ничего, кроме шума моря, и я тону в этом море. Я вцепляюсь в Ромкину