Неоновый дневник - Дина Кей

спину пальцами, и мы вместе уходим на самое дно.

* * *

— Ты встречалась с кем-то еще? Летом, там, у себя в городе?

Я забираю у него сигарету, затягиваюсь, чтобы потянуть время — я не хочу отвечать на этот вопрос. Все, чего я хочу сейчас — это снова почувствовать тяжесть его тела. Я хочу, чтобы он сделал это со мной еще раз.

— А ты?

— Дин, ну ты же знаешь, я тебя люблю.

— Ага, ну да. Не забывай, что у тебя, вообще-то, девушка есть. Ее ты тоже, наверно, любишь?

Нахуя мне сдалась ваша любовь? Я не знаю, что мне с ней делать — мне кажется, я совсем не умею любить. Я встаю с дивана, иду на кухню, открываю вторую бутылку вина, наливаю себе в стакан и возвращаюсь в комнату. Ромка сидит на диване, и я сажусь на него сверху. Он усмехается:

— Хочешь еще?

— А ты?

— Я скоро захочу.

Не отводя глаз от его лица, делаю глоток из стакана:

— Ну, я подожду.

— Ты доиграешься.

— А на что я, по-твоему, рассчитываю?!

Ромка проводит пальцами мне по губам, по шее, ключицам, несильно сжимает грудь. Я наклоняюсь к нему и засовываю язык ему в рот — это точно подействует. И я не ошибаюсь. Он берет меня двумя руками за талию, приподнимает над собой, и я снова помогаю ему войти. Ну вот, заебись. Теперь у меня есть все, что мне нужно. Я делаю еще один глоток, и случайно выплескиваю немного вина на Ромкину грудь.

— Слушай, убери уже это.

— Как скажешь.

Я залпом допиваю остатки и кидаю стакан в сторону. Звон бьющегося стекла оказывается намного громче, чем я ожидала. Блять, да он меня сейчас убьет за такие выходки. Ромка смотрит на пол, потом переводит взгляд на меня:

— Так. Ты сама напросилась.

Резко опрокидывает меня на диван, грубо раздвигает мне ноги:

— Ну. Почему. Ты. Такая. Сука. Как мне. С тобой. Поступить?

Каждое слово — резкий толчок. Он нависает надо мной, одной рукой прижав оба моих запястья к подушке над головой, другой слегка сжимая мое горло — он умеет жестко трахаться, если его разозлить. Я зажмуриваюсь и двигаюсь ему навстречу, чтобы он вошел еще глубже — это не секс, это схватка двух животных. И чувство, которое я испытываю — почти животное желание, голод, который необходимо утолить, и ничего сейчас не имеет значения, кроме этого. Второй оргазм всегда сильнее первого. Он начинается от низа живота, проходит по груди, сбивая дыхание, обдает горячей волной шею и рассыпается мурашками по затылку. Я судорожно сжимаю его бедрами, захватив его в тиски острой агонии, не оставляя ему выбора — он рычит мне в губы и тоже кончает.

Мы лежим обнявшись, и я представляю, как кто-то огромный шарит рукой в коробке с восемью миллиардами кусочков пазла, и, складывая два подходящих фрагмента, смотрит — да, или нет? Получается картинка? Ромка первым нарушает тишину:

— Я не сделал тебе больно?

— Нет, мне было хорошо.

По голосу я понимаю, что он улыбается:

— Пойдем в душ?

— М-м, давай.

* * *

— Тебе это ничего не напоминает?

Ромка улыбается, конечно, он все помнит.

— Я опять тебя мою, да?

— Ага. Только в тот раз это было перед тем, как у нас был секс.

— Значит, для тебя это просто секс?

— А для тебя нет?

— Так, ты уже чистая, давай, дуй отсюда. Я сейчас выйду.

Выставляет меня из ванной, и я снова иду на кухню за вином — а что мне еще делать? Внезапно, ногу пронзает острой болью. Блять. Я наступаю на осколки стакана — я уже и забыла про него. Кое-как добираюсь до кухонной стойки, голая, сажусь на нее, рассматривая поврежденную конечность. Сука, надо достать кусок стекла. Я наливаю себе вино — алкогольная анестезия, лучшая из доступных мне сейчас. Ромка заходит в кухню, сначала смотрит на меня, потом на мою ногу:

— Дина! Твою мать! Сильно порезалась?

— Нет, не очень. Надо осколок достать.

Он аккуратно извлекает стекло, вытирает мою ступню кухонным полотенцем.

— Сиди тут. Я сейчас.

Я сижу на столешнице, продолжая пить темно-красное, такое же, как кровь, которую он только что стер с моей ноги, вино. В этом мире все дублируется, бесконечно повторяясь, как отражения двух зеркал, поставленных друг напротив друга. Так, стоп. Почему всегда после секса мне в голову лезет какая-то хуйня? А может, это и есть мои настоящие мысли? Те, которые приходят в тишине. Задумчиво разглядываю бокал на свет. Ромка возвращается с перекисью — промывает порез, заклеивает его пластырем.

— Идти сможешь?

— Что?

— Я говорю, до кровати дойдешь?

— Ага.

Я аккуратно, стараясь не задеть поставленный на стол стакан, сползаю с кухонной стойки на пол, прикидывая, как лучше поставить ногу, но Ромка тут же подхватывает меня, как тогда, в первый раз, и тащит в спальню.

— Пусти, я тяжелая!

— Ничего, я переживу.

Укладывает меня на кровать, потом ложится сам.

— Останешься у меня завтра?

— Я не знаю, у меня дела. Надо Кристину подменить в студии. Каких-то там моделей поснимать, я еще сама не поняла, что за работа.

Я поворачиваюсь к нему спиной, и теперь уже он прижимается ко мне животом и обнимает сзади — мы поменялись ролями. Ромка дышит мне в шею, и, кажется, что-то шепчет:

— Я люблю тебя.

— Что?

— Люблю, говорю.

— М-м…

Я не знаю, что ответить ему. И вообще — я уже сплю.

* * *

Утром, открыв глаза, я не сразу понимаю, где я. Обрывки каких-то образов — Ромка, мотоцикл, катящаяся по асфальту бутылка вина, порез на ноге. Блять, нога! Я откидываю одеяло и вижу заклеенную пластырем ступню. Твою мать. У меня сегодня съемка, как я буду передвигаться?!

— Ром!

Я слышу, как он шумит где-то в глубине квартиры. Делать нечего, я встаю и аккуратно ковыляю на кухню. Где моя одежда? Где мой телефон? Сколько, в конце концов, времени? Я поднимаю с пола свои трусы, джинсы лежат на диване, там, куда их вчера кинул Ромка. Рядом — скомканная футболка. Заебись. Телефон находится в кармане куртки. Загоревшийся дисплей только подтверждает мои подозрения — я действительно проспала. Пиздец. Я прыгаю на одной ноге, пытаясь другой попасть в штанину, не обращая внимание на саднящую боль в ступне. Натягиваю на себя, пытаясь кое-как разгладить, смятую футболку. Ладно, похуй. Ромка стоит в дверях, с улыбкой наблюдая за мной:

— Забрать тебя после съемок?

— Я не знаю, я напишу, если надо