Кьята - Виталий Сергеевич Останин

во Фрейвелинге совершенно недопустимо. В Оутембри, в этом рассаднике безбожия и смуты, ворье могло нападать на правительственные учреждения, но, хвала пророкам, — не у нас. Я поговорил с людьми и получил полную готовность содействовать поимке мерзавцев.

— Что-то я не увидел горячего желания содействовать правосудию у того отребья, которое мне приказали выпустить из подвалов Дома Порядка, — в сомнении протянул начальник городской стражи.

Мерино усмехнулся и пояснил.

— Так ведь не по «понятиям» это — гончим своих сдавать. Всегда так было, на том весь преступный мир и держится.

— А вам, стало быть, можно?

— А я не гончая. Я, с вашего позволения, медиаторэ, посредник. Именно поэтому меня барон да Гора и привлек, а вовсе не за выдающиеся таланты в деле сыска, — слукавил Мерино.

Бронзино сморщился, словно укусил лимон. Связи Мерино с преступным миром были столь обширны, что начальнику городской стражи было совершенно непонятно, как трактирщик до сих пор гуляет на свободе, а не кормит крыс в замковом подвале.

— Так и в чем же выражается содействия этих ваших людей? — с нескрываемым сарказмом спросил барон.

Мерино ответил очень серьезно, игнорируя издевку в голосе собеседника.

— Они сообщат, если заметят чужих. Это большое подспорье, синьор Бронзино! Вы ведь не можете силами городской стражи прочесать все злачные места этого города?

Выражение лица барона без слов ответило: да, мол, не могу, но очень хочу именно это сделать.

— Есть еще что-то, в чем вы продвинулись?

— Пока нет.

— А что вы делали на Виноградной улице?

— А здесь я был мимоходом. Шел в порт проверить одну зацепку.

— Что-то существенное?

— Пока не представляю, ваша светлость.

Было видно, что барон не очень поверил. И попробовал надавить:

— И все же расскажите, что вам удалось узнать.

Мерино удалось ответить практически без задержки, хотя в голове он успел составить штук пять возможных ответов, четыре из которых он забраковал по причине недостаточной достоверности и убедительности для барона. «Нет ничего лучше смеси из правды и правдоподобного вымысла», — говаривал когда-то его начальник, барон Сантьяго да Гора, и Мерино решил последовать его совету.

— Конечно, хотя я и не думаю, что это может вам помочь. По крайней мере, в таком непроверенном, виде. Как я уже говорил, «работали» корабела не местные. Так вот, один из пыльников, не буду называть его имени, уж простите, вывел меня на некоего посредника, который мог организовать встречу и размещение приезжим бандитам, а также снабдить их необходимой информацией о городе и привычках Беппе. Я собирался навестить этого посредника и поспрашивать его: не он ли помогал ворью, обнесему корабела Три пальца устроиться в городе?

— Я еду с вами! — тоном, не терпящим возражений, проговорил Бронзино.

Мерино решил, что сотрудничества с него на сегодня хватит:

— Об этом и речи быть не может! Со мной никто не будет разговаривать, если увидит в вашей компании!

— Заберем мерзавца в подвал, и там он запоет!

— А если это не он? Все, кто зарабатывает услугами посредников, залягут на дно, откуда мы их не выколупаем со всей вашей городской стражей! Я сам с ним переговорю и расскажу вам о результатах!

Было видно, что начальнику стражи не понравилась отповедь Мерино, но спорить он не стал, хватило ума.

— Полагаю, предлагать подвезти вас до портового района, смысла не имеет?

Мерино, выходя из остановившейся кареты, только смущенно улыбнулся, как бы говоря: «Ну вы же все понимаете!»

Retrospectare

2 марта 772 год

Мерино Лик, воспитатель

Поместье Капо.

— …в глаза или за глаза — не имеет значения! — закончил свою гневную тираду Мерино. — Ясно? Для тебя я Мерино Лик, а не Праведник!

— Да, наставник! — Стоявшему навытяжку перед отставным дознавателем мальчишке было лет двенадцать. Он был худым и загорелым, как бывают худыми и загорелыми все дети мужского пола, большую часть времени проводящие в поисках приключений на то место, которые воспитатели потчуют розгами. Его темные волосы были полны соломы и веток, под одним из живых черных глаз красовался внушительный синяк, а под другим, видимо, для симметрии, — свежая царапина. Ростом мальчишка едва доставал до локтя рослому Мерино. И вид этот отрок имел до невозможности смиренный.

— Ну а раз тебе ясно, голубь, то докажи мне это. — Мерино не обманулся покладистостью воспитанника. Сунул руку под теплый, подбитый войлоком плащ и извлек песочные часы. Поставил их на край каменной ограды, подле которой и происходил разговор. — Ты знаешь, что делать.

Мальчишка не стал тратить время на всякие там «да, синьор», а, крутанувшись на пятке, со всех ног рванул к опушке рощи, стоявшей в лиге от ограды баронского имения.

— Ты же знаешь, что пробежать лигу в оба конца за пять минут невозможно, — проговорил стоявший чуть поодаль Горота. Причем рот он открыл только тогда, когда мальчишка уже был на расстоянии, с которого его реплику услышать было нельзя.

— Я знаю, — откликнулся Мерино. — А он не знает. А значит, будет бежать изо всех сил, стараясь успеть. А ты, Горота, заканчивал бы меня Праведником звать. Мальчишка же за тебя страдает.

— Слушай, ты мне один раз сказал, я все понял. И больше ни-ни! — Горота поднял обе руки вверх в успокаивающем жесте. — Не моя вина, что тебя так половина поместья кличет!

— Не твоя, — вздохнул Мерино.

После прошлогодней гибели Джула он в этом вопросе просто на воду дул. Глупая случайность. Нелепая. Не назови его тогда Джул по прозвищу, засада бы так и не поняла, что трое путников в придорожной остерии и есть те, кого они ждут. И они бы просто проехали мимо. И их товарищ был бы жив.

Горота заметил тень печали, пробежавшую по лицу друга, и поторопился сменить тему.

— Но мальчишка-то — молодец! Ритм держит, как учили!

— Согласен, молодец! — охотно переключился Мерино. — И с фехтованием у него все в порядке, технику осваивает.

Беседующие мужчины не заметили приближения третьего. Впрочем, так всегда бывало. Бельк не подкрадывался, не таился. Он так ходил, и это было для него столь же естественно, как и дышать.

— Треплемся? — осведомился он. Привычные к внезапному появлению друзья не обернулись и не вздрогнули.

— Не треплемся, а обсуждаем воспитанника! — наставительно произнес Мерино.

— Чего его обсуждать? Бенито хорош. И ты его своим воспитанием вряд ли испортишь.

Мерино и Горота как по команде повернулись к Бельку. На лицах у них застыло выражение крайнего изумления, переходящего в шок.

— Я не ослышался, Мерино? — трагическим шепотом осведомился Горота.

— Тогда, выходит, и я ослышался! — таким же голосом ответил ему тот.

— Но это же!..

— Да, друг мой, да! Это именно так!

— Я не верю!

— И тем не менее — факт, подтвержденный двумя свидетелями!

— Единый спаси нас! Это переворачивает все наши знания о мире!

Бельк с невозмутимым лицом переводил взгляд с одного товарища на другого. И никак не комментировал их словесное недержание, ожидая финала. Который не заставил себя ждать.

— Гарота, я думаю мы все должны запомнить этот день…

— …полностью согласен! Я уже записываю — второго марта 772 года от пришествия пророков…

— …когда Бельк отпустил шутку!

Бельк вяло хлопнул одной ладонью о другую:

— Фигляры! — И, утратив интерес к собеседникам, повернулся в сторону бегущего обратно Бенедикта да Гора, единственного сына шефа Тайной Стражи, воспитателями которого волей судеб они стали. Дождавшись, когда тот, запыхавшийся, добежал до Мерино с его песочными часами, Бельк сообщил:

— Твой отец приезжает, Бенито. Через час будет здесь.

Мальчишка, скривившийся при виде стеклянной колбы, в которой уже давно закончился песок, услышав известие, вскинулся.

— Правда?!

Столько в его голосе было надежды и радости, что Мерино в очередной раз пожалел паренька. Мало того, что рос он без матери, умершей очень рано, так еще и отец полностью посвятил себя служению своему сюзерену: сперва герцогу, а затем императору Патрику. Сын с отцом виделся вот так — редко и недолго, но Бенедикт, судя по всему, его все равно любил и очень скучал.

— Правда, — так же ровно, как и всегда ответил Бельк. — Вестовой только что прибыл, сказал,